Стали известны виновники повышения цен на продукты питания.

Федеральная антимонопольная служба (ФАС) за первое полугодие завела 60 дел на поставщиков продовольствия. Но если в первые месяцы года поток жалоб на завышение цен доходил до тысячи в неделю, то сейчас значительно сократился.

Об этом и о том, как ФАС будет бороться с нечестным поведением иностранных компаний на рынке лекарств, «Российской газете» рассказал заместитель руководителя ФАС Андрей Цыганов.

— Андрей Геннадьевич, почему все-таки, судя по вашей статистике, случаи монопольно высоких цен на продукты обычно связаны не с торговыми сетями, а с поставщиками?

— Сетям очень трудно проявлять монополизм, потому что в российском законодательстве есть норма, которая не позволяет одной сети иметь более 25 процентов торговых площадей в пределах одного муниципального образования. И она работает.

Хотя, конечно, мы постоянно наблюдаем за федеральными сетями и некоторыми серьезными локальными игроками. Но мелкая и средняя розничная торговля продовольственными товарами — это не тот рынок, на котором нужно искать нарушения антимонопольного законодательства.

Скорее, там можно столкнуться с фальсификацией товаров, обмером, обвесом, обманом покупателей, с прочими нарушениями, связанными с элементарным мошенничеством. Мы внимательно следим за поведением компаний, доминирующих на локальных рынках, причем это, как правило, не розничные продавцы, а крупные поставщики. И вот по таким нарушениям в прошлом году было около ста дел, в этом году — уже около шестидесяти.

— В какой степени вам удалось повлиять на сдерживание цен?

— Это удалось совместными усилиями разных госорганов. И штабы при губернаторах создавались, и Минпромторг сканировал весь рынок, и прокурорские проверки проходили во всех регионах. Мне кажется, что это было сделано правильно. Предприниматели, которые хотели в мутной воде рыбку половить, получили достаточно жесткий сигнал. Если они будут пытаться наживаться на простых людях, то государство найдет способ вмешаться в эту историю. В результате рост цен на отдельные товарные группы был менее серьезным, чем мы ожидали.

— Сейчас как оцениваете ситуацию с ценами на продукты?

— Она в достаточной степени выправилась, и ее критической считать нельзя ни по одной товарной группе.

Рынок перестроился, появились альтернативные пути поставки товаров, по которым наблюдался физический дефицит. Сейчас растут в цене капуста, морковь, картошка.

Почему это происходит, не знаю, но то, что на рынке капусты и картошки нет и быть не может монополизма, это совершенно точно. Может, стали дороже семена, минеральные удобрения, импортные запчасти к сельхозтехнике. Есть огромное количество факторов, которые влияют на изменение цен, и только в отдельных случаях это проявление монополизма.

— Тем не менее в ФАС до сих пор идут жалобы на завышение цен на продукты?

— Да, но их количество с конца февраля становится все меньше и меньше. Зато в январе мы получали по тысяче обращений в неделю.

Даже если каждое из этих обращений не было сигналом к немедленному возбуждению дела и поиску виновных в том, чего нет, оно все равно давало пищу для размышлений. Мы видели, по каким товарным группам, в каких регионах наибольшее число жалоб, и давали соответствующие указания территориальным управлениям.

— Проблема доступности лекарств очень обострилась, поскольку на этом рынке доля импорта велика. Вы видите возможность изменить ситуацию?

— Непосредственно к нашей компетенции относится, во-первых, равноправие дженериков (препаратов-копий, продающихся под названием, отличным от названия разработчика. — Прим. ред.). Мы убеждены, что именно исходя из международного наименования полезного вещества должны выписываться рецепты, проводиться торги на закупку лекарств для госнужд. Это позволит существенным образом понизить цены.

Во-вторых, мы видим, что фиксация торговых надбавок приводит к тому, что аптеки заинтересованы в торговле дорогими лекарствами. И действительно есть факты вымывания дешевого и привычного ассортимента более дорогими лекарственными средствами. Здесь очень важно, чтобы врачи и фармацевтическое сообщество не навязывали людям сразу самые дорогие препараты.

— Как этого можно добиться?

— Через внедрение норм поведения в фармацевтическом секторе. Как это было сделано на рынке розничной торговли — там есть кодекс поведения, система урегулирования споров, благодаря которой они жалуются нам или в Минпромторг, или куда-то еще лишь тогда, когда сами не могут договориться.

Такая же система уже реализована на рынке автомобилей. До этого у нас было огромное количество жалоб и от покупателей, и от дилеров, которым могли необоснованно отказать в сотрудничестве, там были проблемы с монополией на техническую информацию, из-за которой техцентр даже при наличии нужного оборудования не мог делать сложный ремонт, и так далее.

Мы считаем, что добровольные кодексы — это мягкий, но действенный инструмент, в фармацевтическом секторе в том числе. В формате БРИКС мы пытаемся вывести эту работу на международный уровень. Тогда принципы добросовестного поведения коснутся уже не 150 миллионов, а нескольких миллиардов потребителей, им будет легче сказать свое веское слово.

— Может ли помочь фармрынку легализация параллельного импорта?

— Безусловно, но в комплексе со множеством других мер. Если лекарства в России в разы дороже, чем в соседней европейской стране, то почему не дать гражданину или аптеке возможности закупать их там, где они дешевле?

Полезное действие лекарства ведь одинаковое что в тропиках, что в Арктике. Сейчас же невозможно даже проводить испытания с тем же самым полезным веществом в период действия патентной защиты на лекарства, настолько она сильная и длинная. Это чрезмерный дисбаланс между интересами изобретателя и интересами потребителей.

Мы свою позицию сформулировали и продолжаем эту телегу толкать вперед, но решение теперь за руководством страны и Евразийской экономической комиссией. По сути, на уровне Правительства решение о легализации параллельного импорта принято, но пока обсуждается, в какой последовательности и в какие сроки это делать.

— Сопротивление этой инициативе со стороны участников рынка играет роль?

— Конечно, потому что лоббистские способности компаний, которых заденет переход на принципы параллельного импорта, очень велики.

Более того, некоторые из них фактически занимаются шантажом, заявляя, ах, раз вы так, тогда мы вообще свернем бизнес в России. И это серьезные люди, с международной репутацией.

Но нашли компромисс, первый вице-премьер Игорь Иванович Шувалов говорит, что нужно увязать переход к параллельному импорту со степенью локализации бизнеса в РФ, что должны быть подготовительные этапы, и это совершенно правильно.

— ФАС предлагала создать международную организацию по борьбе с картелями. Не оставили эту идею?

— Мы уже приступили к разработке документа, который будет называться Международная конвенция по борьбе с картелями.

Наверное, было бы нечестно присваивать исключительно ФАС эту инициативу, потому что идее о том, что бороться с картелями как наиболее опасной формой нарушения антимонопольного законодательства нужно на международном уровне, уже не один десяток лет.

И в разных форматах ее пытались воплотить. Например, в рамках Всемирной торговой организации, но там столкнулись интересы разных групп развитых и развивающихся стран, и к консенсусу не удалось прийти. Попытки влезть в наднациональное регулирование таких экономических отношений все время блокируются.

— Почему?

— Потому что в подавляющем большинстве стран мира экспортные картели не запрещены, более того, поощряются государством. Ясно, что если компании одной страны договорились о том, чтобы продавать сложные технические изделия другим странам по высокой цене и больше купить их не у кого, все они получат монопольную сверхприбыль.

Вот из-за этой тонкости разговоры о борьбе с картелями в основном сводятся к обмену информацией, сотрудничеству по конкретным нарушениям и так далее. Такие простые рекомендации, которые каждый врач-терапевт дает любому. Бывает, когда страны действительно сотрудничают. Так, мы раскрыли картели по поставкам рыбы из Норвегии и Вьетнама при поддержке антимонопольных органов стран, где эти картели гнездились.

— Сейчас ведете подобные дела?

— У нас есть очень интересный кейс, который носит подлинно международный характер, — контейнерные перевозки. Как мы подозреваем, существуют достаточно жесткие соглашения между участниками этого рынка, которые делят между собой фрахт и устанавливают тарифы на наиболее лакомых маршрутах. Дело долгое, оно началось после наших проверок в 2013 году. Мы обратились за помощью к Европейскому союзу, сотрудничаем с китайцами в этом деле. Нам предстоит оценить, насколько существующие на этом рынке конвенции приемлемы для нас, как для страны, для которой морские перевозки, в том числе трансатлантические, транстихоокеанские, имеют очень серьезное экономическое, а иногда и политическое значение.

— Идея международного антикартеля находит поддержку?

— Мы уже в течение года обсуждаем ее в формате БРИКС, и, возможно, конвенция по борьбе с картелями будет запущена с этой площадки.

Наше взаимопонимание основано на том, что мы очень часто видим, как транснациональные компании, базирующиеся, как правило, за пределами наших государств, пытаются перенести к нам те практики ведения бизнеса, которые наказуемы в других странах. В ЕС это делать нельзя, в США за это сажают, а в СНГ или в Китае, в Индии это преподносится как стремление донести до рынков лучшие товары по хорошим ценам.

— Например?

— Фармацевтический рынок, о котором мы говорили, — характернейший пример. Мы провели исследование, и оказалось, что в России самые дорогие лекарства в мире. Почему? Потому что для этого рынка международные компании решили установить именно такую цену.

А в некоторых странах СНГ вообще отдельных лекарств нет, потому что транснациональные компании считают, что этот рынок слишком мал для того, чтобы там создавать систему дистрибуции. Лучше пусть у них вообще не будет этих лекарств.

— Разве можно их упрекать за это? Это же бизнес.

— Бизнес в такой чувствительной сфере, как фармацевтика, все-таки должен быть с человеческим лицом.

И об этом говорит огромное количество обязательных к применению актов ООН, Всемирной организации здравоохранения и других организаций. То есть опять же принципы ведения такого бизнеса не должны делать из предпринимателей тех самых акул капитализма, о которых мы знали еще по советской политэкономии.

Мы будем продолжать бороться с нечестным поведением иностранных компаний. В нашей копилке есть несколько серьезных прецедентных дел, которые касаются дискриминации, произвольного отбора дистрибьюторов, отказов поставлять лекарства на российский рынок, ряда других нарушений.

— Без участия Европейского союза как нашего крупнейшего торгового партнера предлагаемая ФАС организация имеет смысл?

— Так ведь с чего-то надо начинать. Мы же не говорим, что на пяти странах БРИКС замкнем это, и все. Есть много менее развитых стран Африки, Латинской Америки, Азии, которые тоже страдают от международных картелей. Я думаю, что этот проект длинный, он не в один день будет решен, но он должен быть успешным.

Мы очень часто слышим о том, что это так сложно, это практически невозможно. Но посмотрите, как быстро страны наладили взаимодействие по борьбе с трансграничным подкупом, с отмыванием денег, с сотрудничеством налоговых органов. Десять лет назад все думали, что как же можно без отступных работать, когда заключаешь международный контракт? Мол, обычай делового оборота. Оказалось, можно, более того, теперь за это люди подвергаются колоссальному преследованию, причем уже не на уровне своего национального законодательства, а повсеместно. Я думаю, что в сфере борьбы с серьезными нарушениями правил конкуренции мы сможем сделать то же самое.

— Поскольку в ФАС вы курируете международную деятельность, не могу не спросить, как санкции отразились на сотрудничестве с европейскими и американскими коллегами. Чувствуете косые взгляды?

— Нет. Мы давно договорились, что в межведомственном взаимодействии политического аспекта не существует.

На наши мероприятия приезжают представители антимонопольных органов Европейского союза, и ничего, нормально. На конференции Международной конкурентной сети, которая была в мае в Сиднее, никто РФ рот не затыкал. И уж тем более ни у кого и мысли не возникало, что из руководящего комитета этой организации нас надо исключить из-за плохих отношений каких-то групп стран и России.

То есть у нас нормальные рабочие отношения, более того, с некоторыми людьми, очень почитаемыми в нашей конкурентной мировой семье, у нас хорошие личные, товарищеские взаимоотношения.

— Сегодня вашему ведомству исполняется 25 лет. Служба — чуть ли не единственный федеральный орган, созданный в 1990-е с чистого листа. А вы в ней с самого основания. Когда было труднее — тогда или сейчас?

— Главное — не трудность и легкость, а интерес. Интересно было с самого начала. Мы начинали на пустом месте. Очень много знали о конкуренции, монополиях из курса политической экономии капитализма и из книжки Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма». Вот, собственно, и все.

Игорь Зубков.

Фото Аллы Загуменновой.