Милый Коля!

Сегодня я расстаюсь с семьей и, следовательно, с тобой.

Оставляю моих милых деток Лилю и Женю, оставляю, наверное, навсегда. Быть может, я и останусь в живых, но в этом я не уверена, да и никто не уверен. Мне очень тяжело. Пишу это письмо, а слезы градом падают. Да, прожила я всего 25 лет.

Единственная светлая полоса в моей жизни — это ты. Мне всегда было хорошо с тобою. Я люблю тебя, и в последние минуты я буду думать о тебе. Если ты вернешься домой и найдешь семью в целости, то не оставляй детей. Они будут с твоей мамой, знаю — ей будет очень тяжело с ними, но взять их с собою я не рискую. Я сама не знаю, что ожидает меня. Пока мама жива, я буду уверена, что им хорошо, она их в обиду не даст, они будут ухожены, сыты.

Мама — это добрый ангел. Я искренне ее любила и уважала, она была мне родной матерью. Так будь и ты хорошим отцом детям-сиротам. А я хочу надеяться, что, даже если ты женишься, что вполне вероятно, ты не дашь детей в обиду…

Сейчас ночь, а я сижу и пишу. Последняя ночь дома. Завтра 29/VIII/42 г. в восемь часов утра нас отправляют. Еду я и моя сестра Вера с сыном.

Последняя ночь. Что будет дальше, не знаю. Прощай, родной. Целую тебя крепко- крепко.

Роза.

28 августа 1942 г.

— А ты поплачь, Женечка, и, может, легче на душе станет, — говорю я на правах однокурсника по педучилищу ветерану педагогического труда Евгении Николаевне Говоровой, и у самого горький комок подкатывает к горлу…

Сразу же после начала оккупации Майкопа немецкая комендатура с помощью предателей полицаев начала составлять списки евреев, туда попали беженцы, а также остановившиеся в Майкопе и постоянно проживавшие в городе граждане еврейской национальности. Всех беженцев гитлеровцы сселили в одно место — жактовский дом недалеко от угла улиц Больничной (теперь Гагарина) и Советской. Местные евреи должны были еженедельно отмечаться в комендатуре и постоянно быть готовыми к отъезду. А обещали новые власти города переселить их на новое место жительства около города Армавира. Наконец враги точно назначили дату переселения евреев. И, как вы поняли, уважаемые читатели, из письма, это было 29 августа 1942 года.

Роза — это Роза Исааковна Голуб, учительница и активистка, а Коля — это Николай Семенович Богомолов, воевавший на фронте с самого начала войны. Дети Лиля и Женя — дочери Розы Голуб и Николая Богомолова.

Женя Богомолова — Евгения Николаевна Говорова окончила в 1958 году Майкопское педагогическое училище (ныне педагогический колледж имени Героя Советского Союза Хусена Андрухаева). На последнем курсе вышла замуж за бравого парня — демобилизованного моряка Андрея Говорова. Молодожены уехали на Север и проработали там до пенсии. Вернулись в родные края и обосновались в поселке Краснооктябрьском. Уже будучи на пенсии, Евгения Николаевна несколько лет проработала в майкопской гимназии №5. А ее сестра Лиля живет в Москве у дочери. Почти десять лет назад Андрей Говоров ушел из жизни. Евгения Николаевна живет с внуками.

А тогда, 29 августа 1942 года, как вспоминает Евгения Николаевна, рано утром мать, ее сестра Вера погрузили на ручную тачку свои нехитрые пожитки и отправились через весь город в центр Майкопа. Провожать их пошла бабушка. На углу улиц Советской и Краснооктябрьской еврейских «переселенцев» пропускали по одному в ворота со шлагбаумом — и детей, и взрослых. Женя и Лиля были белокурыми. Стоявший на посту немец посчитал, что они не «юды», крикнул «вег» и махнул рукой. Бабушка быстро подхватила Женю и Лилю на руки и побежала прочь от этого опасного места.

Во дворе у «переселенцев» отобрали чемоданы. Полицаи тут же начали их потрошить, оставляя себе то, что поновее. Уже потом после оккупации бабушка увидела на одной женщине пальто Розы Голуб и обратилась к милиционеру. Особа та оказалась женой полицая.

«Переселенцев» враги затолкали в крытый грузовик, и машина выехала за ворота. Напротив станицы Кужорской, у высокого кургана, машина остановилась. Немцы открыли задний борт и начали выталкивать евреев на землю, заставляли подниматься на курган. Когда всех вывели и выстроили в шеренгу, раздались автоматные очереди. Бросив расстрелянных, враги уехали. Жители Кужорской предали земле тела убитых.

Долгие годы трагедия эта оставалась малоизвестной. Следопыты Кужорской школы разыскали свидетелей тех событий, и они были преданы гласности.

— На том кургане, — рассказывает председатель еврейской национально-культурной организации Яков Френкель, — силами общины был установлен памятный знак. На мраморной доске высечены имена 36 расстрелянных. Там есть имена Розы и Веры Голуб, Дины Плотниковой и других, в том числе десятерых мужчин, четырнадцати женщин и двенадцати детей. Однако нет уверенности, что все имена погибших установлены.

Но как бы там ни было, а в день расстрела — 29 августа к памятнику приезжают активисты еврейской общины, вспоминают безвинно убиенных, возлагают цветы.

Дмитрий Крылов