«СА» встретилась с актрисой — выпускницей первого набора адыгейской театральной студии ГИТИСа, чтобы поговорить о театральном искусстве и не только…

Актриса с драматической судьбой и твердым характером. В 16 лет девушка стала студенткой ГИТИСа, а в 20 уже играла на профессиональной сцене. За полвека — ровно столько длилась ее карьера в Майкопском областном драмтеатре — она сыграла почти 200 ролей. Сегодня в свои 95 лет она не любит жаловаться на здоровье, по-прежнему артистична, продолжает вести активный образ жизни, следит за современным театром и признается, что не может сидеть без дела. Харизматичная, с неуемной энергией и прекрасным чувством юмора. Заслуженная артистка РСФСР, народная артистка Адыгеи, почетный житель Майкопа Нуриет Схакумидова — о непростом жизненном и успешном творческом пути, о том, как накрашенные ногти могут помочь поступить в ГИТИС, и о своей любви хулиганить на сцене не по сценарию.

— Вы родились в нелегкое послереволюционное время, в 1921 году, в раннем возрасте потеряли родителей, как это отразилось на вашей судьбе?

— Мой отец Салим из крестьянской семьи, но дед хорошо владел русским языком, был грамотным и обучал своих детей. Еще до революции папа вместе со своим страшим братом поступили в военное учебное заведение на медицинский факультет, но развернувшиеся исторические события помешали окончить учебу. Долгое время он работал директором консервной фабрики в Краснодаре. Мама Заирет ушла из жизни первой. Эта страшная трагедия произошла в марте 1928 года, мне еще не исполнилось семи лет. Мы переправлялись через Кубань во время ледохода, лодка перевернулась, мне помогли выбраться, а мама утонула. Прямо на моих глазах. Мы остались с отцом вдвоем, родных братьев и сестер у меня не было. Но вскоре папа заболел. Однажды он сказал мне фразу, которую я запомнила на всю жизнь: «Советская власть не даст тебе погибнуть. Главное — учись, дочка. Пока не получишь высшее образование и крепко не встанешь на ноги, не выходи замуж». Я осиротела, когда мне было 12. Меня забрал к себе старший двоюродный брат. А волю отца я выполнила.

— Как случилось, что вы стали актрисой — это была детская мечта?

— Нет, я хотела стать режиссером! В пятом классе, никому не сказав, я отправилась поступать в педагогическое училище. А через два года, в 1936-м, набиралась первая адыгейская актерская студия для обучения театральному искусству в Московском государственном институте театрального искусства имени А.Луначарского (ГИТИС). Я пришла с намерением поступить на режиссерский, но у педагога, который вел отбор, оказались на меня другие планы. Перед собеседованием я накрасила ногти, и когда мне предложили поступать на актерский, я сказала, что дядя не разрешает, на что педагог ответил: «А ногти красить дядя разрешает?» Так и попала я в актерскую студию, кроме меня было набрано еще 32 человека. У меня не было на тот момент ни свидетельства о рождении, ни паспорта. Педагог принял меня в институт под свою ответственность. Паспорт я получила только спустя два года, в 18 лет. В Москву добиралась с приключениями: в поезде украли мой чемодан, и в столицу я приехала в одном сарафане. Первые впечатления от Москвы были неприятными: стоял смог, город мне показался грязным. Училась я с первого курса и до окончания учебы отлично и получала персональную стипендию имени Станиславского — 500 рублей, на эти деньги постепенно купила себе одежду.

— Вы окончили институт в 1941 году, как вы узнали о начале Великой Отечественной войны?

— Это было воскресенье, мы репетировали спектакль, поставленный одним из моих сокурсников в качестве дипломной работы. В перерыве я вышла за кулисы и услышала, как один из актеров говорит, что Киев бомбили. Я не придала этому значения, но о том, что на нас действительно напали фашисты, узнала буквально через пару минут. Сначала мы с ребятами-однокурсниками, уже выпускниками, не воспринимали всерьез начало войны с Германией, недавняя Финская война быстро разрешилась, мы думали, что так будет и в войне с немецко-фашистскими захватчиками. После страшного известия нашу студию сразу отправили в Майкоп. Большинство наших мужчин ушли на фронт, многие из них не вернулись. Оставшимся составом мы успели отыграть три спектакля на адыгейском языке: комедию «Женитьба Фигаро» Бомарше, «Коварство и любовь» Шиллера и «Ревизор» Гоголя. А 20 августа 1941 года открыли новый театральный сезон, и тогда я впервые ступила на профессиональную сцену, наша молодая актерская труппа играла спектакль по пьесе Михаила Светлова «Двадцать лет спустя». В августе 42-го город оккупировали немцы… Во время оккупации Майкопский областной драматический театр превратили в конюшню. После освобождения города театр привели в порядок, и он заработал вновь. Казалось бы, страшное военное время, но люди хлеб продавали, чтобы прийти на спектакль, театр был для народа отдушиной.

— Вами сыграно порядка 200 ролей, в большинстве случаев главных. Какой жанр вам по душе?

— Я прожила активную и насыщенную событиями творческую жизнь, при этом успевала заниматься общественной деятельностью, сил хватало на все. Отмечу, что у меня никогда не было «голода» по работе, роли были всегда. Я играла и мальчиков и девочек, в юном возрасте — даже старух. С удовольствием бралась за комедийные роли, но больше любила драму. В молодости у меня была пышная фигура. Один из преподавателей как-то мне сказал, что душа у меня драматическая, а внешность характерная. Сколько раз я хулиганила на сцене, и мне все сходило с рук! Бывали интересные эпизодические роли. Я такую нахалку играла в спектакле «Барабанщица». По сюжету в 1943 году один из советских городов освобожден от оккупации, но его продолжают бомбить. Главная героиня — барабанщица по имени Нила Снижко — советская разведчица. У нее задание разоблачить немецкого шпиона. Идет сцена, где Нила должна станцевать перед этим шпионом на столе, и он ей говорит, мол, станцуй на столе, я тебе трешку дам. Она только хотела начать, а я бессовестным образом отталкиваю главную героиню в сторону и говорю: «Давай мне трешку — я станцую» и забираюсь на стол танцевать, — этого не было в сценарии, идея мне пришла во время спектакля. Выходит актер, играющий жениха Нилы, и, видя, как я отплясываю на столе, начинает смеяться, благо что после этой сцены закрывался занавес. Такие выдумки были не редкостью, но ход спектакля я при этом никогда не нарушала, поэтому меня не ругали.

— Как вы считаете, каков современный театр и чем он отличается от того театра, в котором в свое время играли вы?

— Если раньше все постановки соответствовали задумке драматурга, то сегодня режиссеры пытаются осовременить классические произведения. Спектакли известнейших российских театров я часто смотрю по телевизору и отмечаю, что многие потеряли себя. Где это видано, чтобы Гамлет был одет в кеды и спортивные штаны? Сегодня это называется «самовыражением», а я считаю, что подобное в искусстве недопустимо. Наши республиканские Национальный и Русский государственный драматический театры в этом смысле верны традициям, режиссеры не коверкают драматургию. Меня приглашают на спектакли, и я с удовольствием их посещаю. Что касается российского кинематографа, то появилось большое количество фильмов и сериалов, где актеры разговаривают на русском языке безграмотно. Но есть и талантливые фильмы и одаренные актеры, среди них один из моих самых любимых — Владимир Машков.

Я не могу сидеть на месте без дела, в моем возрасте нужно больше отдыхать, но я словно белка в колесе — постоянно в движении. Мне помогают моя племянница и муж Магомед Кудижев, с которым мы вместе прожили 67 лет. Мне встречается много хороших людей на жизненном пути, хочу сказать всем спасибо!

Беседовала Надежда Шрам.