Своей жизненной привилегией профессор кафедры философии и социологии Адыгейского госуниверситета Асиет Шадже считает работу с молодежью, а не профессиональные статусы, которыми, кстати сказать, может гордиться — доктор философских наук, заслуженный деятель науки Адыгеи, почетный работник высшего профессионального образования России. Наша беседа о том, «кто мы?», о рисках цифровой эпохи и духовном поиске молодежи.

— Асиет Юсуфовна, в сфере ваших профессиональных интересов — идентичность: этническая, региональная, национальная, культурная. Насколько актуальна эта тема?

— Сфера моих интересов четко определилась еще в пору обучения в аспирантуре Академии общественных наук при ЦК КПСС (сегодня — РАНХиГС при президенте РФ). И вот уже несколько десятилетий, как я служу в родном Адыгейском госуниверситете и ни на йоту не жалею, что стала на научном уровне заниматься проблемой многоуровневой идентичности, межэтнических отношений.

Вопросом «кто я?» или «кто мы?» задается каждый человек. Идентичность со времен американского психолога Эриксона — отождествление себя с кем-то: то ли с этнической, то ли с конфессиональной общностью, то ли с регионом, то ли со страной.

В условиях советской эпохи наша идентичность со страной определялась идеологией того времени. Помните песню «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз»? Только внешне, на формальном уровне фиксировалось этническое отличие. Поскольку создавалась «новая историческая общность» — советская, национальную индивидуальность тщательно сглаживали.

А после развала Союза каждый субъект устремился к обретению территориального и национального суверенитета. Проблема идентичности обострилась. Появилась боязнь потеряться в мире, нужно было искать, с каким сообществом себя отождествлять. В это время началось возрождение этнической и религиозной идентичности.

За прошедшие 20 с лишним лет после развала Союза эти вопросы не утратили своей актуальности. Сегодня все мы на уровне страны, региона, на личностном уровне ощущаем вызовы глобализации. И те риски, с которыми мы встречаемся, влекут за собой весьма негативные последствия. В частности, социокультурные риски трансформируют этнокультурную и российскую идентичность, «размывают» ядро русского языка и этнических культур. Активизирующаяся глобализация и информационно-коммуникативный фактор оказывают давление на нас и в первую очередь на молодежь.

Ведь молодые люди сегодня активно работают в цифровом мире, практически живут в нем. То, что естественно формируется в этнической, национальной культуре, — подменяется другими видами идентичности, навязываемыми интернетом, искусственными. В них нет места ни родному языку, ни этническому менталитету. Такого рода насильственное вмешательство в интеллектуальную и духовную жизнь, в социокультурное пространство молодого человека влечет разрушение тех объединяющих начал, благодаря которым держится единство нашего российского дома. Я имею в виду такие мировоззренческие ценности, как патриотизм, русский язык (цементирующая сила всех российских народов) и многое другое. Сетевая идентичность ослабляет историческую память. Это очень опасно: мы можем потерять свое «мы» как общероссийская гражданская нация.

— А какое «я» навязывает нам цифровое пространство?

— Здесь четко определить идентификационные признаки невозможно. В виртуальном сообществе сегодня можно чувствовать себя одним, завтра другим. Какая личность может формироваться в таком меняющемся мире? Конечно, не с определенными гражданскими ценностями, а легко поддающаяся соблазнам, причем не самым лучшим. Неустоявшаяся личность, не определившая свою принадлежность, свою идентичность, не несущая ответственности за семью, за страну, может выбрать для себя более легкий путь, примкнуть к определенным группировкам, в том числе националистическим, крайне религиозным и т.д.

Живя в цифровом мире, молодежь (и это ни для кого не секрет) перестает читать книги. Бич нашего века — сотовый телефон и интернет, прочно вошедшие в жизнь каждого. Конечно, невозможно их запретить, заставить отказаться. Запрет вызывает протест, мы это уже проходили. Необходимо, как мне кажется, активнее формировать культуру использования этих вещей — культуру работы в интернете, культуру пользования сотовым телефоном, культуру чтения, культуру просмотра телевидения. Ученые прогнозируют, что к 2025 году проблемы цифрового века обострятся. Поэтому помочь молодежи работать в таком мире — наша задача.

Пытаюсь осмысливать свою работу, свою жизнь с позиции молодых людей. Это не взгляд сверху вниз, мы — на равных.

— По словам ваших коллег, вы верите в потенциал современной молодежи, не считаете ее потерянным поколением…

— Работа с молодежью является моей жизненной привилегией. Знаете, общаясь со студентами, я поняла простую истину — молодежь знает, чего хочет. Но время нынче другое, многое изменилось. Мы это осознаем. Сегодня говорить в аудитории об устоявшихся ценностях жизни, о духовности нелегко. Те формы и методы формирования нравственных ценностей, мировоззренческих ориентиров, которые были результативны раньше, в новых условиях уже сполна не работают.

Зачастую в доверительной беседе студенты говорят: «Почему нас не спрашивают, чего мы хотим?» А ведь они могут предложить интересные вещи. На занятиях по философии, когда мы обсуждаем проблемы духовности человека, проблемы сохранения цивилизации и прочее, студенты раскрываются, выдвигают свою точку зрения, свое понимание сути вещей. А если в стенах университета молодой человек знает, чего хочет добиться, не это ли главное в его жизни? Важно помочь ему скорректировать цель.

Заметить, пробудить студентов — великое искусство. Как говорил Иммануил Кант, «два человеческих изобретения можно считать самыми трудными: искусство управлять и искусство воспитывать». Если сегодня музейными экспонатами окажутся воспитание, образование, культура, то говорить о завтрашнем дне бессмысленно. Нужно нацеливать молодежь на подготовку не только к сегодняшнему дню, но и к будущему. Я стремлюсь помочь молодым людям в становлении, определении своего «я».

Абсолютно уверена, что нужно учить молодежь познанию. Это отнюдь не означает, что нужно передавать знания как «эстафетную палочку». Это практически невозможно, это порочная практика системы образования. Мы не можем передать человеку ту сумму знаний, которой располагаем, а вот пробудить интерес к знаниям можно. Познание ведет к осмыслению, осмысление к пониманию, а понимание выходит на практическое воплощение в жизнь. Тогда молодой человек научится жить в этом сложном, безумно интересном плюралистичном мире. И вот в таком мире не растерять себя, найти свою достойную нишу трудно, но важно.

Когда молодой человек непосредственно ощущает победу над собой, когда у него формируются достойные мировоззренческие устои и он может четко определить свое «я», понимая, что от него зависит будущее страны, региона, семьи, то такой молодой человек — гражданин, патриот. Таких людей надо готовить, формировать. Лозунговым методом такую тонкую, сложную работу не решить. Не умаляя роли государства, образовательных и культурных практик, я бы выделила здесь роль университета.

— В чем, по-вашему, задача вуза и ваша как педагога?

— В формировании осознанной принадлежности к своей нации, этносу роль университета велика. Мы знаем, что в основе европейских университетов, которые появились в начале XIII века, лежали две тенденции — обучение и воспитание, а в прообразах этих университетов, скажем в академии Платона, четко прослеживалась взаимосвязь обучения именно с гражданским воспитанием. Мне бы хотелось, чтобы эти два основополагающих направления работали и в современных университетах.

Недавно Московский государственный университет им.М.В.Ломоносова предложил такой проект, в котором миссия университета предстает в единстве трех основных положений — обучение, наука и связь вуза с регионом. Как сказал ректор МГУ Виктор Садовничий, университет не только научно-образовательная площадка, но и «скрепа, самый мощный антикризисный инструмент». Университет — сложная открытая система, формирующая духовный потенциал общества. Это культурное пространство, где не только готовят специалистов, но формируется высокая культура мышления. Уверена, что нет другого социального института, где бы формировалось такое толерантное сознание, как в университете. Ведь в вузе (где представлены разные этносы) ненавязчиво учат жить в плюралистичном мире, искать свое «я» на разных уровнях и при этом видеть другого.

Наряду с фундаментальным образованием молодым людям нужна духовность, богатство внутреннего мира. Разве может виртуальный мир сохранить «человеческое в человеке»? Нет! Я запомнила вопрос одного студента: наступит ли такое время, когда техника, машина заменит человеческое мышление? Может быть, во мне больше консерватизма или традиционализма, но думаю, что человеческое мышление не может быть подменено. Хотя роль роботов, техники в нашей жизни, безусловно, увеличивается.

Я живу и болею тем, чтобы, говоря словами Александра Блока, «безличное — вочеловечить, несбывшееся — воплотить». Пытаюсь осмысливать свою работу, свою жизнь с позиции молодых людей. Это не взгляд сверху вниз, мы — на равных. Стремлюсь пробудить сознание и поддержать их. Если сравнить молодого человека с молодым деревом, как его взрастить? Как сделать так, чтобы были крепкие корни и возвышалась крона, чтобы она могла взять под свою сень другие деревца, нуждающиеся в поддержке? Нужна питательная среда. Причем здоровая. В этом мое предназначение.

Справка

Шадже Асиет Юсуфовна — член исследовательского комитета Российской ассоциации политической науки по политической идентичности, председатель Адыгейского отделения Российского философского общества. Читала лекции в Анкарском университете (Турция), Боннском университете (Германия), в Южном федеральном университете (Ростов-на-Дону).