Сегодня в доме Кадыра царило оживление, с сыновьями он спешил на главную площадь: в ауле люди собирались встречать хаджи, возвращавшихся домой после долгого, почти полугодового путешествия. Паломничество в Мекку и Медину — хадж — было обязанностью мусульманина, и каждый год из родного аула в святые земли ислама отправлялись десятки хаджи. Их возвращения ждали с нетерпением, еще бы — теперь в кунацких долго не будут затихать рассказы о дальних странах и городах, неведомых морях, впервые услышанных языках и удивительных встречах…

Духовный смысл

Раз в год, в месяц зуль-хидж, двенадцатый месяц лунного календаря, мусульмане всего мира отправляются в святые города ислама — Мекку и Медину, чтобы выполнить одну из своих священных обязанностей — хадж (паломничество) к священной Каабе. Паломничество к Каабе, согласно мусульманской традиции, — это выполнение воли, предписаний самого Творца: «И завершайте хадж и посещение ради Аллаха».

Выполняя ритуалы хаджа, мусульманин переживает заново время становления ислама, еще раз подтверждая приверженность монотеизму. В культурном сознании мусульман хадж является единственным ритуалом ислама, сближающим сакральное и земное.

Величие хаджа — в его наднациональной сущности. Как сказано в Библии — «нет ни эллина, ни иудея» и повторено в Коране — «Мы сотворили Вас племенами и народами, чтобы Вы узнавали друг друга». Бадия-и-Леблих, испанский путешественник, посетивший Мекку в 1807 г., уловил особенность хаджа как выражение единства мусульманского мира: «Только при Арафате… можно составить себе надлежащее понятие о том внушительном зрелище, которое представляет собою хадж… (Здесь) обитатель Кавказа протягивает дружескую руку эфиопу или же гвинейскому негру, индиец и перс братаются с уроженцами варварийских стран и Марокко. Все они считают себя членами одного семейства. (Здесь) нет посредника между человеком и его Богом: все равны перед своим Творцом».

Дорога в Мекку

Сегодня трудно точно сказать, в каком веке впервые черкесы стали совершать хадж. Одно из ранних свидетельств — каменная стела, в настоящее время расположенная на территории парка санатория «Горячий Ключ». Стела поставлена бжедугским князем Айтечем в память о своем спутнике Хапаче Лакшуке, умершем в Дамаске при возвращении из хаджа в 1717 году. На каменном столбе арабскими буквами написано: «Этот памятник сделал бжедугский князь Айтеч Хаджи (родоначальник князей Хаджимуковых) в честь своего дворянина и спутника Хапача Лакшука, ездившего с ним в Мекку в качестве паломника и скончавшегося на возвратном пути в г. Дамаск сирийский. Памятник поставлен 1132 хиджры. Месяца Шеваль (1717 г.)».

Со второй половины XIX века сведения о хадже черкесов Кубанской области становятся более определенными. Известно, что к хаджу тщательно готовились — будущий паломник, уходя в хадж, не мог оставить свою семью, особенно престарелых родителей, без присмотра или в нужде. Кроме того, паломник должен был привести в порядок все свои дела, в том числе и финансовые.

В начале ХХ века порядок оформления документов для будущего хаджи был стандартизирован — на имя начальника Кубанской области необходимо было подать прошение, к которому прилагалось удостоверение от аульного старшины из соответствующего аульного правления. В удостоверении говорилось, что такой-то горец «поведения хорошего, под судом и следствием не состоит и за ним к настоящему времени никаких долгов ни обществу, ни правительству, ни частным лицам не числится, поэтому на выезд его за границу на шесть месяцев со стороны аульного правления препятствий нет». Затем начальник Кубанской области выдавал будущему паломнику заграничный паспорт.

Паломники регистрировали свои паспорта в российском генеральном консульстве в Константинополе и в консульстве в Джидде. Лицам, паспорт которых зафиксирован в консульстве в Джидде, консульство оказывало покровительство и защиту, а также содействие в следовании к местам поклонения и обратно.

Статистика о западночеркесских хаджи не всегда отличается полнотой и системностью. В 1864 году в хадж отправился 1 человек, в 1865-м — 25 человек, в 1866 году — 55 человек; 1867-м — 24 человека; 1868-м — 46 человек; 1869-м — 56 человек. В 1907 году только из одного аула Хатажукай в хадж отправилось 42 человека, а на пароходе «Царица» хадж совершали в 1907 году 123 черкеса. Интересно, что среди хаджи встречаются и женщины, совершавшие паломничество со своими мужьями, сыновьями или братьями.

Сама дорога в Мекку — это путь, полный физических усилий и духовных переживаний. Эта дорога выводила паломника за пределы его обитания. Можно только представить, что ощущал человек начала ХХ века, впервые в жизни покинувший свой родной аул. Путешествие, длившееся от полугода до четырех лет, ломало его привычный мир — столицы древних империй, городские пространства Петербурга, Варшавы, Вены, Софии, Дамаска, смешение языков и человеческих типажей, моря, порты, вокзалы, монастыри и храмы, гостиницы, поезда и пароходы включались в этот дорожный пейзаж, в карту паломнического пути.

Каждый год из родного аула в святые земли ислама отправлялись десятки хаджи. Их возвращения ждали с нетерпением, еще бы — теперь в кунацких долго не будут затихать рассказы о дальних странах и городах, неведомых морях, впервые услышанных языках и удивительных встречах…

Российские мусульмане прибывали в Мекку тремя маршрутами — северным, закавказским и южным. Северный путь, начинавшийся в черноморских портах — Батуми, Поти, Сухуми, Новороссийске, Феодосии, Керчи, Херсоне, Одессе и иногда Севастополе, — использовали мусульмане-сунниты европейской части России, Северного Кавказа и Закавказья. Из этих городов через Стамбул они следовали на пароходах до Александрии или Порт-Саида. Именно этим путем к священной Каабе шли черкесы.

Хадж стоил недешево, средний хадж из России в начале ХХ века обходился в 320 рублей. Например, только в Хиджазе расходы в 1901 году составляли 133 рубля: сюда входила плата за найм верблюдов, плата переводчику, аренда жилья, различные пожертвования, покупка еды и сувениров и т.д.

Путешествие в Аравию требовало не только материальных затрат, но и силы духа, физического здоровья. Врач А.В.Елисеев, прибывший в Джидду в конце XIX века, писал о своем плавании по Красному морю как об одном из самых утомительных: «Самый вид унылых, безжизненных, словно обожженных скал и островов, лишенных всякого признака оби­тания, наводит какую-то особую тоску…»

Техническое состояние пароходов, перевозивших российских паломников, было удручающим, запасы угля часто заканчивались среди моря, корабли иногда вынуждены были долго простаивать у входа в Суэцкий канал.

В самой Аравии хаджи попадали под покровительство гидов и проводников. Они рассчитывались за паломника с таможней, нанимали для него верблюдов, передавали своим доверенным непосредственно в Мекке. Многие из этих «людей между границами», контактеров, которые сами по себе — порождение хаджа, родились в России и волею судьбы за границей. Исторические источники сохранили имена гидов черкесcких хаджи из Кубанской области в начале ХХ века — это некий Саид-Ахмед, о котором известно, что он был муэдзином, и Халиль Дуби; в Джидде черкесских хаджи сопровождали уроженец этого города Ахмед Гурояни и Мухаммад-Салех-Бангяш.

В Аравии паломника ждали ветер самум — «дыхание смерти», зной, пыль, опасность заразиться чумой или холерой. Последние силы паломников, проходящих с караванами путь к Мекке, отнимало движение по пустыне и ее созерцание. Паломники обычно передвигались только ночью, день же проводили во сне. «В беспорядке нагроможденные груды гранита местами заваливали дорогу. Небо напоминало собой голубую полированную сталь. Навстречу не попадалось ни птицы, ни зверя», — читаем в записках одного из хаджи.

Особую опасность представляли бедуины, «черные призраки прошедшего, люди бесконечных пустынь». Они нападали на караваны в самых неожиданных местах и обирали паломников.

По прибытии в Мекку оказывалось, что ожидания паломников не соответствовали прозаической реальности, которая ждала их в святой земле Аравии. Образ Мекки постепенно терял свою загадочность: здесь не было самых необходимых удобств и жилья, город поражал грязью и запущенностью, не хватало воды и качественной пищи, гигиеническая обстановка у Арафата и в особенности в долине Мина оставляла желать лучшего, практически отсутствовала медицинская помощь, ежегодно эпидемии уносили жизни от 20 до 50% паломников.

Весь паломнический путь сопровождался нескончаемыми поборами со стороны турецких чиновников — за прохождение карантина, пошлины за проезд и багаж, за верблюдов и сопровождение. В марте 1907 года черкесские паломники писали российскому консулу в Джидде о своем бедственном положении на пути из Янбо до Медины. «Мы, пассажиры-хаджи парохода «Царица», обращаемся к Вам с этим заявлением о тех несправедливостях и притеснениях, которые начинают нас преследовать от момента высадки в Ямбо и до обратной дороги на пароходе, преследуют только одну цель — как можно более взять с нас денег. Наживой с хаджи занимаются не только отдельные лица, но даже целые организованные шайки, с которыми невозможно бороться, так как ими все и вся подкуплены, а потому, конечно, и не думают защищать нас, а напротив, явно покровительствуют разным хищникам». Среди подписавших заявление — прапорщик Шумаф Чесебиев, Индерис Берзегов, Хаджебий Гучмука, Каламет Кушу, Даут Самогов, Симказий Вайтуков, Махмуд Кардан, Пшунелов, Нагой Урусов (написание источника сохранено. — Прим. авт.).

Хадж дарил множество разных впечатлений и встреч. В период хаджа Мекка и Медина превращались в масштабные ярмарки, продавцы в лавках зазывали купить сафьян из Марокко и фески из Туниса, табак, шелковые ковры, платки и тонкошерстные шали из Ирана и Турции, кофе, кожи, сладости из Йемена, ткани, пряности, благовония, драгоценные камни из Индии и т.д. Мусульмане, желающие продолжить свое образование, стремились купить редкие книги по теологии, хадисоведению, фикху, суфизму, медицине.

В конце XIX века хаджи с Северного Кавказа везли домой в подарок Кораны, воду Земзем в специальных запаянных жестяных банках, финики, четки, коврики для молитв, серебряные кольца, кусочки кисвы, ладан, ткань для савана.

Физический и бытовой дискомфорт не мог помешать главной цели, ради которой паломники совершали такое длительное путешествие. Ничто не могло сравниться с радостью выполнения своего религиозного долга, осмысления собственного духовного пути, усиления веры человека, повторившего паломнический путь самого Пророка Мухаммеда.