Официальный сайт республиканской газеты "Советская Адыгея"
Фото "Кавказский узел"Фото "Кавказский узел"

У Кадыра был насыщенный день. Рано утром он выехал из Понежукая в Екатеринодар на одну из четырех традиционных ежегодных ярмарок. Сделав покупки, он поспешил на улицу Екатерининскую, в квартал известного мецената Лю Трахова. Приближалось время полуденного намаза, и Кадыр хотел успеть в мечеть на территории траховского подворья. В квартале купца Трахова также находился Черкесский лазарет, где лечился земляк Кадыра, Орзамес. Орзамес был человеком грамотным, прекрасным рассказчиком, когда-то служил в Дикой дивизии, много повидал и пережил.

Сегодня, наверное, потому, что Орзамес лежал в лазарете, они долго говорили об адыгских лекарях-азэ, вспоминали, как лечили их бабушки в родных аулах, рассуждали о будущем времени, когда народную медицину адыгов будут изучать профессиональные врачи. От своих старших они знали, чего стоили вспышки чумы, известные на Кавказе еще с начала XVIII в. Эпидемии чумы случались здесь уже в 1706, 1760, 1790 гг. Особенно свирепствовала чума в г.Моздоке в 1772 и 1798 гг. и в 1801-1807 гг. В Большой и Малой Кабарде в 1801-1805 гг. чума уничтожила большую часть поселений. Эпидемия чумы 1816-1817 гг. поразила территории современного Ставропольского края, Карачаево-Черкесской и Кабардино-Балкарской республик.

Кадыр и Орзамес прекрасно понимали, что хотя народные практики не могли справиться с эпидемиями, собиравшими свою трагическую жатву, но помогали сдерживать их и смягчали последствия.

Карантины

Черкесы и раньше знали карантины, предполагавшие «закрытие» аулов, прекращение сельхозработ и иных активностей. Историк Самир Хотко в своей статье «Фактор «Черной Смерти» в генезисе адыгского этнополитического пространства (XIV-XVвв.)» пишет, цитируя европейских авторов: «Тэбу де Мариньи отмечал в 1820 г., что Мехмед Индароко (Чупако), тлекотлеш из Пшады, объявил на своей территории карантин, позволивший избежать жертв от чумы, занесенной из Анатолии». В бухте Чепсин, продолжает С.Хотко, англичанин Дж. Бэлл наблюдал погрузку зерна для отправки в южную часть черкесского побережья: «В бухте была большая лодка, занятая погрузкой провиантов для южной области, где обработка земли была в прошлом году прекращена из-за чумы, туда занесенной».

Черкесы поделились с ла Мотрэ, что знают, как защитить детей от оспы. Предшественницами современной вакцинации у черкесов стали своеобразные прививки: взяв гной зараженного человека и смешав его с кровью здорового, они прививали эту смесь с помощью уколов

Кстати, а поселение гостя в отдельном специальном доме — кунацкой — разве не прообраз той самой изоляции вновь прибывших из других территорий? Традиция предписывала разумную ненавязчивую изоляцию гостей, особенно прибывших из далеких мест.

Умеренность в еде и чистота в быту

Правильное питание — один из базовых принципов черкесской соционормативной культуры, как доказала народная практика, имеет большое значение при заболеваниях легочной системы. Герои нартского эпоса отличались умеренностью в еде, а чрезмерный аппетит и пресыщение у черкесов считались дурным тоном, были поводом для подтрунивания и выдавали человека неблагородного происхождения. Известный этнограф М.Ю.Унарокова выделила два важных принципа традиционной системы питания адыгов — «Принцип минимального насыщения» и «Принцип раздельного питания». Как считает М.Ю.Унарокова, «умеренность и сдержанность в приеме пищи, стоическое терпение и выдержка в преодолении чувства голода адыгами, особенно мужчинами в экстремальных условиях, неоднократно отмечались в литературе».

В период эпидемий эти качества актуализировались, в то же время адыги знали и лечебные диеты с использованием мясных бульонов, медвежьего, барсучье­го, козьего жира, способные облегчить течение болезни.

Адыги умели лечить легочные заболевания, бронхиты, кашель. Конечно, в XXI в. мы не будем обращаться к рецептам с перетертой золой, но обратить внимание на отхаркивающие, потогонные отвары, возможно, есть смысл. Настои липового цвета, листьев смородины, отвары корней и плодов ежевики — это далеко не все, что использовали черкесы в лечении легочных заболеваний. От кашля пили молоко с маслом, молоко с козьим жиром, практиковали растирания груди жиром и последующее укутывание. Об этом и многом другом подробно написано в книге Галины Тхагапсовой о народной медицине адыгов.

Правильное питание в совокупности с чистотой и чистоплотностью, этими альфой и омегой аскетичного черкесского быта, играли немалую роль в выздоровлении больного. «Они живут в своих селениях и домах очень чистоплотно: они соблюдают чистоплотность также в своей одежде и в приготовляемых кушаньях», — писал Петр Симон Паллас, немецкий ученый на русской службе, посетивший Кабарду в XVIII в. «В своих жилищах, в одежде и в способах приготовления пищи у них царит величайшая чистоплотность», — вторит ему Юлиус фон Клапрот в работе «Описание поездок по Кавказу и Грузии в 1807 и 1808 годах». И таких свидетельств очень много.

Вода: сакральное и рациональное

Адыги не только сакрализовали воду, наделяя ее магическими свойствами и возможностями, но и избирательно относились к воде, употреблявшейся в пищу. Не употребляли воду из открытых водоемов, предпочитая проточную речную. Территория вокруг колодцев выбиралась вдали от пространств, отличавшихся скученностью, держалась в чистоте, а колодец непременно закрывался крышкой. Если вода для питья простояла сутки, ее считали несвежей и заменяли на новую. В семье не принято было пить из общей емкости для воды, а каждый член семьи набирал столько, сколько нужно было именно ему.

Опыт вакцинации

Француз Абри де ла Мотрэ, агент шведского короля Карла XII, в 1711 г. по поручению его величества объехал полмира — Европу, Азию, Африку и побывал на Кавказе. Попав к черкесам, он был удивлен: «…Тем временем, пробегая взорами по окружавшей меня толпе, я был поражен, увидев их настолько красивыми (…) среди нескольких сот, которые вышли из своих хижин посмотреть на меня, не было ни одного мужчины или женщины, которых можно было назвать некрасивыми. (…) Так как я не встречал никого, отмеченного оспой, я пришел к мысли спросить их, нет ли каких-либо секретов, чтобы гарантировать себя от опустошений, которые этот враг красоты производил среди стольких народов».

Ла Мотрэ знал, о чем говорил. Оспа, известная еще по ветхозаветным текстам, стала одной из страшных болезней в Средние века и Новое время. В XVI-XVIII вв. Европу захлестнули эпидемии оспы, летальность от которой составляла около 30%. Болезнь не щадила ни богатых, ни бедных, ни сильных, ни смелых, ни скромных, ни дерзких. Перед ней были одинаково равны члены европейских императорских фамилий, потомки османского султана и наследники русского престола.

Профессор медицины в Галле Й.-К.Юнкер привел в своем сочинении ужасающие цифры: ежегодно оспа уносила в Европе население среднего города — 400 тыс. человек. Города и села пустели, а архивные документы сохраняли память о свирепом нраве этой болезни. В одном только Берлине за период 1758-1774 гг. оспа «выкосила» 6705 человек. Те же, кто пережил страшные дни кризиса и выкарабкался, навсегда получили клеймо оспы на своих лицах.

Вряд ли ла Мотрэ наивно думал, что оспа обошла черкесов. Конечно, нет. Язык, как обычно, открывает нам дверь в историю: в адыгском языке оспа имеет свое название — шъорэкI, и есть выражение «шъорэкI напэ», то есть «лицо со следами оспы».

Черкесы поделились с любознательным французом, что знают, как защитить детей от оспы. Предшественницами современной вакцинации у черкесов стали своеобразные прививки: взяв гной зараженного человека и смешав его с кровью здорового, они прививали эту смесь с помощью уколов.

Вскоре ла Мотрэ сам увидел эту процедуру. В селении Деглиад, через которое путешествовал француз, он наблюдал, как была привита черкесская девочка четырех или пяти лет. «Девочку отнесли к маленькому мальчику трех лет, который был болен этой болезнью и у которого оспинки и прыщики начали гноиться. Старая женщина взяла три иголки, связанных вместе, которыми она, во-первых, сделав укол под ложечку маленькой девочке, во-вторых, в левую грудь против сердца, в-третьих, в пупок, в-четвертых, в правую ладонь, в-пятых, в лодыжку левой ноги, пока не пошла кровь, с которой она смешала гной, извлеченный из оспинок больного». Таким образом, народная медицина черкесов знала оспопрививание задолго до того, как к нему пришли мас­титые европейские медики.

Европейцы узнали из сочинения Абри де ла Мотрэ о практиках народной медицины черкесов. Однако, если бы не леди Мэри Уортли Монтегю (1689-1762), супруга британского посла в Османской империи, эти знания так бы и остались описанием этнографической экзотики, со временем запылившимся среди библиотечных фолиантов. Леди Монтегю, ставшая нас­тоящим популяризатором черкесского способа борьбы с оспой, знала об этой болезни не понаслышке, ее брат скончался от оспы в 20 лет, а в конце 1715 г. она заболела сама. Леди Монтегю выжила, но глубокие шрамы навсегда заставили ее маскировать лицо слоем пудры и косметических масок.

Когда муж леди Монтегю, Эдвард Уортли Монтегю, был назначен послом в Османской империи, супруги приехали в Константинополь (Стамбул). Леди не сидела без дела, ярко и подробно описывая мир Ближнего Востока своим английским друзьям. И сейчас, спустя почти 300 лет, ее письма служат своеобразной навигацией в мир Османской империи.

Образованная и деятельная леди Мэри познакомилась в Константинополе с молодой черкешенкой, и та открыла ей секрет оспопрививания. Черкесы брали небольшое количество содержимого оспин у больного человека, затем разводили и вводили под кожу здорового человека. Примерно через неделю человек переносил легкую форму оспы и навсегда становился невосприимчивым к этой болезни.

Леди Монтегю описала этот процесс в письме 1717 г.: «Этим занимаются пожилые женщины, каждую осень, в сентябре, когда спадает жара. Люди (обычно пятнадцать или шестнадцать человек) собираются вместе и приглашают старуху. Она с помощью иголки заносит заразу людям в тело. Дети и молодые люди проводят вместе всю оставшуюся часть дня. Затем лихорадка начинает их захватывать, и они лежат в кроватях два дня, редко три. У них очень редко появляются шрамы на лице, болезнь проходит легко, на восьмой день пациенты чувствуют себя прекрасно».

Эта методика так впечатлила леди Монтегю, что ее врач, Мейтленд, провел данную процедуру с ее 5-летним сыном в 1718 г. с помощью местной женщины. Мальчик стал первым британцем, подвергшимся вакцинации. В том же году она вернулась в Англию. В 1721 г. эпидемия оспы поразила Лондон, а врач (который к тому времени также вернулся в Англию) привил свою 4-летнюю дочь в присутствии нескольких лондонских искушенных светил.

Однако справедливости ради стоит сказать, что черкесской методике, продвигаемой леди Монтегю, не был дан зеленый свет. Европейская публика с трудом воспринимала идею о том, что метод заключался в преднамеренном заражении человека. Кроме того, леди Монтегю столкнулась с чисто европоцентристской критикой из-за того, что эта процедура рассматривалась как «восточная», а также из-за того, что… Мэри была женщиной, осмелившейся возвысить свой голос в мире мужчин.

Леди Монтегю с энтузиазмом пропагандировала вариоляцию, поощряя родителей в своем кругу прививать детей, посещая выздоравливающих пациентов и публикуя рассказы о практике в лондонской газете. Благодаря ее влиянию многие люди, в том числе члены королевской семьи, были привиты против оспы, включая двух дочерей принцессы Уэльской в 1722 г.

С трудом и не сразу черкесская методика оспопрививания стала распространяться в Европе. Это дало основание сказать К.-А.Гельвецию: «Как многим мы обязаны легкомысленной черкешенке, которая… первая решилась привить себе оспу! Скольких детей оспопрививание вырвало из когтей смерти! Может быть, нет ни одной основательницы монашеского ордена, которая оказала бы миру столь же великое благодеяние и тем самым заслужила бы его благодарность».

Вариоляция проводилась в Англии еще 70 лет, пока Эдвард Дженнер не представил вакцинацию с использованием коровьей оспы в 1796 г.

03.03.2021 в 11:00
Возрастная категория материалов: 16+