Девятого августа 1942 года началась оккупация Адыгеи немецко-фашистскими захватчиками. Она длилась полгода, но за это время гитлеровцы успели натворить много зла.

Более четырех тысяч майкопчан были зверски замучены в гитлеровских застенках или расстреляны. Немцы взорвали мост через реку Белую (где сейчас находится Майкопская ГЭС), были сожжены и разрушены промышленные предприятия, жилые дома, учреждения культуры…

Время неумолимо, и с каждым годом становится все меньше очевидцев тех страшных событий. Тем ценнее воспоминания свидетелей оккупации. «СА» собрала некоторые из них.

Михаил Нестеров, майкопчанин:

— Мне в 1942 году исполнилось семь лет. Детская память сохранила многие моменты того времени. Помню, как фашисты вошли в Майкоп. Мы жили практически в центре города и наблюдали, как первыми по улицам проехали мотоциклисты, затем пошла боевая техника, танки, а уже потом — легковые автомобили с офицерами. Для нас, мальчишек, это было незабываемым зрелищем. Уж как ругали нас наши родители, в основном мамы (отцы  воевали на фронте), чтобы мы не бродили по городу, что это очень опасно. Куда там! Мы совали нос всюду, старались подойти как можно ближе к танкам — ребятня, нам же это было интересно! Нас, конечно же, прогоняли… Как-то мы с моим приятелем Мишкой рискнули совсем близко подойти к площади, где стояли немецкие мотоциклы, автомобили. Солдат увидел нас и дал очередь из автомата — правда, в воздух! Мы перепугались и бросились бежать! После этого пропало всякое желание подходить близко к немецким солдатам и их технике. Был еще такой случай: через квартал от нас жил дед-пасечник, и к нему как-то нагрянули фашистские солдаты. Знаками показали — давай мед! Дедушка им постарался объяснить, что меда нет, лето было засушливое. Вынес им баночку и сказал: «Вот все, что насобирал…» Немецкие солдаты мед забрали, а уходя, уже от калитки, стали ради забавы стрелять по ульям из автоматов. Конечно же, пасечник слукавил, мед у него был, только он предусмотрительно закопал фляги в огороде. Другой случай: в доме одного из моих друзей — а дом у них был хороший, добротный, крытый железом — квартировали офицеры. У них была своя кухня. Солдат вроде повара все что-то стряпал. Еще несколько солдат — охрана — беспрестанно мылись у рукомойника во дворе. Август сорок второго был очень жарким. А воду для рукомойника они велели носить двум соседским мальчишкам-подросткам. Один из них — что послабее, худенький — как-то не удержал ведро и, наливая воду в рукомойник, случайно облил фашистского солдата. Тот с размаха ударил его кулаком по лицу, разбил нос. На шум из летней кухни выбежала мама мальчика, стала плакать, просить немецкого солдата, чтобы он не бил ее сына… Мы, пацаны, все это видели из-за забора. И такая ярость поднималась в наших маленьких сердцах! Но дети, что мы могли сделать? Только мечтать о том, как наши войска уже скоро прогонят фашистскую нечисть…

Петр Акимович Чеботарев, житель станицы Ханской:

— 9 августа 1942 года. Урожай пшеницы, подсолнечника, кукурузы в этот год выдался на славу. В поле на уборку урожая вышли все — женщины, дети, подростки. Со стороны станицы Гиагинской слышны были взрывы снарядов, война подошла уже совсем близко. Но урожай нужно было убрать… Рабочие совхоза и мы, школьники, «сеяли» и грузили на телеги (брички с нарощенными бортами) пшеницу и везли ее на совхозный ток. Все спешили, уже была отчетливо слышна артиллерийская канонада. Вдруг видим: по дороге скачут всадники в сторону станицы. Это были красноармейцы, они отступали. Один из них — наш, местный, Михаил Звонарев, крикнул нам: «Бросайте все и бегом с поля! Немцы уже близко…» Женщины испуга­лись, быстро догрузили в повозки зерно и практически галопом помчались в станицу. Нас обогнала тачанка, в ней сидели и лежали раненые красноармейцы, сзади был установлен пулемет. В тачанке среди красноармейцев был и Петр Харламович Саньков, военврач. Это он из пулемета поливал свинцом преследовавших их на мотоциклах фашистов. Вдруг над головами раздался гул самолетов, в небе показались немецкие бомбардировщики. Мы, детвора, от страха все легли на зерно на дне телеги. Съехали с дороги в поле и остановили лошадей. Раздался взрыв. Тачанка, что нас обогнала, разлетелась… После того как все затихло, мы кое-как добрались до станицы. Уже ближе к вечеру женщины — работницы совхоза по приказу немцев (а они уже вовсю хозяйничали в станице) хоронили тела погибших, прикапывали их землей. В кармане гимнастерки одного из погибших из той тачанки и были обнаружены документы военврача Санькова. Останки бойцов захоронили у ручья, недалеко от трудового лагеря совхоза «Ханский», у амбара.

Николай Антонович Овчаров, житель станицы Ханской:

— 9 августа 1942 года уже с утра были слышны взрывы где-то на горе со стороны поселка Подгорного. Я и Борис Соснов решили сходить на берег реки Белой, в колхозный сад. Нам было по пятнадцать лет. Сад был огромный, спелые яблоки, груши, сливы свисали с ветвей, только рви да ешь… Мы набили яблоками карманы, набросали за пазуху, чтобы угостить ребят. Слышим взрывы снарядов уже рядом. Мы выбрались из сада, добежали до шоссе и вовремя укрылись в кустарнике, в канаве у дороги. Уже оттуда наблюдали за всем происходящим. Со стороны Белореченской по дороге двигались немецкие танки, гул стоял — не передать словами. А по полю мчались мотоциклисты. Некоторые из них опрокидывались, стрельба, взрывы — ничего не понятно! На поле стоял амбар для зерна, и там же был длинный барак, где располагалась столовая для рабочих совхоза. Там до войны жило несколько семей, но все они выехали. Мы из своего укрытия видели движение возле этого амбара, там шел бой. Когда все стихло, решили пробраться туда. От увиденного оторопели — на поле тут и там валялись тела убитых немцев. Побросав яблоки, пригнувшись, мы добрались до амбара. Там лежал погибший — совсем молодой парень, наш кавалерист, вся его гимнастерка была в крови. Рядом с ним — пулемет и пустые пулеметные ленты. Голова его была перевязана куском его же рубахи. Чуть поодаль мы нашли и второго бойца, судя по ромбикам на вороте гимнастерки — офицера. Чуть придя в себя от увиденного, нашли саперные лопатки и стали копать могилу нашим бойцам у окна барака, где раньше жила семья Усатовых. Земля была сухой. Кое-как выкопали неглубокую яму, там и похоронили. Засыпали землей, соорудили что-то вроде холмика и побежали домой… Дома пришлось все рассказать маме, она была в ужасе, ведь если бы обнаружили нас за этим занятием немцы, то тут же бы расстреляли…

Евгения Михайловна Иванова, майкопчанка:

— Каждая человеческая судьба — маленькая история. Из маленьких историй складывается история большая — история страны, нашего народа, нашей Родины. Шел 1942 год, я в это время жила у тети в Ханской. Когда станицу заняли немцы, казалось, что жизнь остановилась… Все взрослые старались без надобности не выходить на улицу и не выпускали детей. Начались облавы, аресты, расправы… По доносу кого-то из местных предателей немцы составили список коммунистов, семей красноармейцев, евреев. По доносу же была арестована и вся семья Федоренко. Их сильно избивали, пытали в карьере Ханского кирпичного завода. Четырехлетнего сына на их глазах подняли на штыки двое полицаев, а затем расстреляли всю семью. Помню, как через всю станицу фашисты вели семью евреев. Все знали, что их ведут на расстрел… Мне на всю жизнь в память врезалась эта картина:  идут взрослые люди, а с ними — маленькая девочка с большим белым бантом в волосах. Их расстреляли за станицей…

Справка 

В ходе летнего наступления на южном крыле советско-германского фронта немецкое командование ставило две цели: перерезать водную артерию снабжения Красной армии — Волгу и захватить нефтяное богатство Майкопского и Бакинского месторождений. Для этого гитлеровцы сосредоточили на юге страны огромные силы и двинулись двумя колоннами — одна на Сталинград, другая на Краснодар, Армавир с последующим выходом через горные перевалы в Закавказье.

Но молниеносно реализовать поставленные задачи немецким войскам помешало сопротивление Красной армии. Под станицами Кущевской и Шкуринской их несколько дней сдерживал от дальнейшего продвижения 17-й добровольческий кавалерийский корпус (впоследствии 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус). Но силы были неравны, и наши войска начали планомерный отход от Армавира, одна колонна — на Пятигорск, Нальчик и Орджоникидзе, а другая — на Майкоп, чтобы занять оборону под Туапсе и постараться не пропустить врага к побережью дальше.

Отходя на новые позиции, наши войска оказывали сопротивление захватчикам. Вторжение фашистских войск в Майкоп можно было ожидать со стороны станиц Ханской и Ново­свободной — Абадзехской — Тульской. Вошли немцы в столицу Адыгеи со стороны Ханской 9 августа 1942 года.