Сегодня Кадыр возвращался домой из областного центра — Екатеринодара. Несмотря на то, что попутчики предлагали довезти его прямо до дома, он сошел на трассе и решил пройти пешком по родному аулу. Летние аульские вечера Кадыр очень любил — на аул медленно сходила прохлада, на лавочках у своих домов, подперев подбородки тростями, неспешно беседовали старики. И, самое главное, аул был полон ребятишек — малыши бегали по улицам с играми, подростки уже помогали своим отцам по хозяйству, девочки, слушая наставления своих бабушек, впервые брались за тесто и шитье, а младенцы пока посапывали в традиционных черкесских люльках. Да и в семье Кадыра ожидали пополнение: у старшего сына вот-вот должен был появиться первенец. Кадыр, как старший мужчина большой семьи, как и предписывает Хабзэ, дистанцировался от «женской территории», тем более такого «женского таинства», такой деликатной сферы, как рождение ребенка, но молился о том, чтобы все прошло хорошо. В последнем он не сомневался — адыги накопили огромный культурный, в том числе и практический, опыт, касающийся беременности и ее ведения.

«Столько сыновей, сколько пшеничных зерен!»

У адыгов, как и у всех народов Кавказа, существовало представление о том, что иметь детей — это большое счастье и дар Всевышнего. К беременным женщинам относились с трепетом, вниманием и осторожностью. Бездетность считалась несчастьем и позором. Адыги всегда считали дом, в котором рождались дети, самым счастливым и говорили: «В доме, где нет детей, смех не раздается». Среди многочисленных пожеланий молодой семье — иметь много сыновей и дочерей.

Свадьба — один из значимых ритуалов, в котором взаимодействуют сакральное и мирское, была полна обрядов, направленных на многодетность молодой невестки, на благополучный ход беременности, на легкие и быстрые роды. При осыпании невестки зерном адыги произносили пожелание: «Пусть будет столько сыновей, сколько пшеничных зерен!» или «Пусть ваш род умножится на столько, сколько пальцев у всех людей, если этого мало, пусть добавится столько, сколько звезд на небе!».

Маленький мальчик на руках молодой невестки, едва переступившей порог дома своего мужа, — типичная картина, этот ритуал должен был способствовать рождению сыновей. Иногда невестку ставили на козью шкуру (коза символизировала плодовитость).

Целый комплекс черкесских обычаев, сопровождавшихся ритуальными песнями, был направлен против бесплодия женщины. Черкесы объясняли бесплодие тем, что в теле женщины якобы господствовали злые силы. В этом случае приходили на помощь знахарки и повивальные бабки, в ход шли отвары и массажи, обряд «перепрыгивания через костер» с целью очищения от злых духов.

Адыги, как и все народы Северного Кавказа, считали, что беременная женщина, сама того не зная, причастна к тайнам Вселенной, к сакральному знанию, поэтому обладает мощной энергетической силой

«Когда женщина первый раз может с уверенностью сказать, что она станет матерью, она этим очень гордится, так как с рождением первого ребенка она переходит в «сословие женщин», — писал о черкесах генерал-лейтенант И.Бларамберг — автор «Описания Кавказа в географическом, историческом и военном отношении» (1832 г.).

Кроме того, факт беременности делал невестку полноправным членом большого клана ее мужа.

Несмотря на то, что рождение ребенка считалось радостным событием, молодая женщина обычно «стыдилась», не афишировала свое состояние, скрывалась от старших в доме, считала неприличным попадаться им на глаза. Женщина одновременно и гордилась признаками беременности, и старалась их скрыть, старалась «проскочить» на улице мимо старших мужчин, старалась пройти незамеченной. О своем положении она сообщала замужним золовкам. Свекровь, узнав об этом через других, говорила: «Тинысэ зыгорэ илажьа?» — «У нашей невестки что-то намечается?»

В ожидании малыша

К рождению ребенка адыги готовились заранее — в доме создавалась благоприятная эмоциональная атмосфера, чистота помещения, одежды и пищи, и так являвшаяся альфой и омегой черкесского быта, соблюдалась как никогда. Хотя будущему ребенку никаких новых вещей (детской одежды, чепчиков, пеленок, колясок) заранее не покупали. Этот обычай сохраняется и сейчас.

Члены семьи всегда во время беременности оберегали невестку от тяжелой работы, следили, чтобы она не поднимала тяжести, брали на себя большую часть ее домашних обязанностей. Будущая мама соблюдала ряд запретов, чтобы ребенок родился живым и здоровым. Этнограф М.Джандар, знаток адыгского свадебного фольклора, писала, что беременной женщине запрещалось ходить на кладбище (чтобы ребенок не падал в обмороки), раздувать огонь (чтобы ребенок не погиб от огня), выходить со двора после захода солнца (чтобы злой дух не встретился и не навредил), садиться на сундук или камень (чтобы не прервалась беременность), убивать змей (чтобы ребенок не родился немым), прикасаться своей грудью к красному предмету (чтобы ребенок не родился с красным лбом), пить воду из какой-нибудь большой посуды (чтобы ребенок не стал тощим), сажать квочку на яйца (считалось, что потомство должно появиться у кого-то одного — у женщины или у квочки).

«Будущая мать соблюдала и пищевые запреты: не ела желудок птицы (чтобы дети не рождались с синими губами), не ела рыбу (чтобы ребенок не сопел), не ела крыло птицы (чтобы не рождались девочки), не ела лапки птицы (чтобы у детей ноги и руки не были холодными), не ела шею (чтобы голова ребенка держалась ровно), не ела сросшиеся фрукты (чтобы не рождались сросшиеся двойняшки), не ела пригоревшую кашу (чтобы на темечке не было пятен (отложений)», — сообщает М.Джандар по данным своих полевых исследований.

Питанию беременных женщин уделялось в целом очень большое внимание. Каждый из членов семьи старался побаловать невестку чем-то вкусным, желания будущей матери воспринимались не как каприз, а как желание ребенка. Вообще, внимание, забота членов семьи по отношению к беременной невестке были неписаным правилом адыгской культуры. Антрополог Б.Бгажноков тонко подметил, что «после рождения пережитая человеком еще в утробе матери неудовлетворенная потребность в пище нанесет ему психологическую травму, которая будет сопровождать и мучить его всю жизнь».

Адыги выработали и комплекс вполне рациональных мер, обеспечивающих благополучное течение беременности, — беременную избавляли от тяжелой физической работы, ограждали от любых стрессов, неприятностей и волнений. Такие психологически травмирующие события, как похороны и поминки, становились табу для женщины на последних месяцах беременности. В этот период невестка не входила в «большой дом», находилась большую часть времени в своей брачной комнате и старалась никому из домашних не попадаться на глаза, а золовки предупредительно заботились о ее комфорте, хорошем настроении и качественном питании. Кстати, если хотели, чтобы родился сын, то с первых дней беременности жены вешали мужскую шапку около кровати и клали кинжал под подушку.

Традиционная медицинская практика

В традиционной медицинской практике черкесов беременность делилась на три периода. Первый период: в первые три месяца о беременной женщине прямо не говорили, чтобы не возбуждать против нее «злого духа», а говорили, что «пища ей впрок не идет». Второй период определялся по внешним признакам, когда беременность становилась заметной и у женщины округлялся живот. Поэтому этот период назывался «не владеет своим телом». Третий назывался «лъэрмыхь» — «тяжелая» (досл. «ноги не несут»), потому что в это время женщине очень трудно было ходить. Грузины беременную также называют «пехмдзиме», что буквально означает «тяжелая нога».

На Северном Кавказе

Похожие практики существовали у всех народов Северного Кавказа. Например, у осетин новость о предстоящем появлении ребенка, а тем более первенца, воспринимали с радостью и тревогой. Обычно молодая невестка сообщала об этом через старшую невестку или золовку. Будущую мать старались освободить от тяжелой работы, но она не выпадала из семейного социума — продолжала участвовать в хозяйственной жизни, так как считалось, что небольшая физическая нагрузка не повредит. Беременную старались лучше, чем обычно, кормить, старались угодить ей, не сердить, выполняли все ее просьбы.

В исследованиях по этнографии детства у осетин читаем рассказы местных жителей о том, что в Северной Осетии у беременных были свои дороги, тропы, где встретить мужчин было почти невозможно. Беременная женщина избегала также появления в общественных местах, на свадьбах, похоронах и т.п. Некоторые современные респонденты объясняли это боязнью «сглаза».

У каждого осетинского селения находились особые камни-дзуары. К ним вначале подводили молодую невесту, позднее здесь она просила святых покровителей о рождении ребенка, а затем на этом священном камне «катали» годовалых детей, ассоциируя их с рожденным от камня нартом Сосланом.

У вайнахов, по свидетельству этнографа З.Хасбулатовой, никаких особых скидок и привилегий в работе беременной невестке не давалось (за исключением запрета поднимать тяжести). В период беременности она работала так же, как и раньше, причем даже считалось, что если женщина хорошо трудится, то ребенок будет чувствовать себя хорошо в утробе матери и роды будут лег­кими.

Не существовало также никаких особых пищевых запретов, и беременная женщина питалась со всеми членами семьи. Но свекровь или родственницы готовили для нее то, что ей очень захотелось. Также беременную женщину старательно оберегали от испуга, не разрешая после захода солнца ходить за водой, выбрасывать мусор или выливать воду на улицу; ей не разрешали смотреть на покойника, бывать на похоронах, оплакивать умерших родственников и др. Чеченцы и ингуши считали, что беременные женщины не должны смотреть на зайцев, ослов и т.п., дабы не родился ребенок с разорванной губой или с другими особенностями.

У табасаран свекровь и женщины следили, чтобы беременная невестка соблюдала ряд запретов. Но прежде всего члены семьи старались помочь беременной (особенно во второй период беременности) — не давали поднимать тяжести, заботились о ее питании и т.д., чтобы роды были благополучными, ребенок и мать были здоровы. Беременной женщине запрещали выходить со двора после наступления темноты, чтобы джинны не навредили ей и будущему ребенку; запрещали подходить к реке, вязать (в последние дни беременности), ходить на кладбище и т.д. Рекомендовалось, чтобы беременная в сумерках и ночью за пределами усадьбы при себе имела кусочек хлеба. Ночью даже в свой двор беременная должна была обязательно выходить не одна, а в сопровождении другой женщины. Беременную предупреждали, что она должна избегать встреч с зайцем, с детьми с физическими недостатками, чтобы эти особенности не отразились на внешности будущего ребенка.

Наконец, адыги, как и все народы Северного Кавказа, считали, что беременная женщина, сама того не зная, причастна к тайнам Вселенной, к сакральному знанию, поэтому обладает мощной энергетической силой. Ее гнев страшен, а обида грозит далеко идущими последствиями.