Сегодня Кадыр со старыми друзьями выбрался в горы. Он очень любил эти встречи: в добровольном плену этих мощных вершин, этого костра, сполохи которого поглощали все беды и обиды и щедро приносили ему умиротворение и чистый покой, он чувствовал, как возвращается к истокам. Горная река где-то внизу холодными и чистыми водами размеренно щебетала и добиралась к цели по своему вечному, неизменному пути. Что может быть лучше, думал Кадыр, чем день, проведенный с друзьями в окружении гор, огня и воды!

Помните, как в середине 2010-х тема скандинавского уюта вызывала неподдельный интерес, а в лексикон «продвинутых пользователей» уверенно вошло слово «хюгге»? Книги о том, как сделать комфортной свою жизнь, свой дом и повсе­дневную рутину, заполонили книжные магазины. Появились энциклопедии о хюгге, эксперты по хюгге, и, разумеется, рынок приятных мелочей, при помощи которых каждый мог создать атмосферу хюгге, оживился.

Слово «хюгге» датского происхождения, оно имеет множество оттенков, но в сухом остатке «хюгге» — это то, что создает человеку уют, покой и комфорт, лишенный пафоса и дороговизны. Хюгге — это о том, что и молчание рядом с близкими людьми может быть уютным. В скандинавских странах есть свои аналоги датского «хюгге». Скандинавский зимний покой и уют — это домашняя выпечка, имбирные пряники, приготовленные вместе с детьми, свечи, хорошая компания и бокал глинтвейна. А если за окном мороз, а ты — в теплом доме, теплых толстых носках у зажженного камина, то эти чувства обостряются и играют яркими красками. Когда летом вы с семьей убегаете от городской жары и суеты в горы, отдаете себя во власть природы, запахов травы и, наконец, смотрите на небо — это тоже хюгге.

Горы, огонь и вода в системе гипотетического черкесского хюгге создают то самое чувство уверенности и надежности. Это действительно то, что питает корни, и то, без чего немыслим клан

Интересно, а что могло бы быть «хюгге» для черкесов? Поле вариаций, конечно, велико, но я выделю главное, что духовно и эмоционально значимо для всех и всегда.

Горы

Думаю, созерцание гор или восхождение на них — это номер один в списке черкесского «хюгге». «Космо-психо-логос горцев особый, и основным Космосом выступают у них Горы. Горы у горцев больше чем горы, они у них и Дом, и Небо, спасение и опасность. Горы у них — связующее звено между Землей, ими и Небом. Горы — это вечность для их обитателей. Горы — это вечный их очаг. Исходя из этих особенностей своего Космоса, горцы обустроили свою жизнь и создали особый мир», — пишет черкесский исследователь К.Унежев.

Горы — это то, что всегда с тобой. Это и событие, и обыденность одновременно. В горах жили (или живут?) герои детских сказок, старухи-колдуньи и эпические великаны. В горы уходили мстить немногословные абреки, здесь давали клятвы и заключали военные союзы. К «настроению» таких гор, как Эльбрус, в старину прислушивались, буквально ловили их дыхание. Горы, всегда царственные и недоступные, никогда не вызывают чувства страха, а только чувство своей, человеческой мизерности. Они отсекают лишнее — и все, по поводу чего ты суетился, переживал, становится незначительным мельтешением.

Ходить в горы и видеть (я бы даже сказала, созерцать) горы — это «хюгге» по-черкесски.

Огонь

Второе, что может создавать комфортную безмятежность, — это огонь. Огонь на Кавказе связан с идеей Дома. Домашний очаг — это духовный и идеологический центр дома, место, где люди объединяются в одно целое, в семью. Огонь в очаге поддерживала женщина-хозяйка, он передавался от отца к детям, старики рассказывали, что огонь мог храниться в семье в течение даже нескольких поколений и ему не давали погаснуть. У чеченцев, например, не случайно члены большой семьи называются «люди одного огня». Огнем клялись, огнем и проклинали.

Почетное и священное место главы семьи, мужчины — у огня и очага. Это не имеет никакого отношения к замещению обязанностей женщины на кухне, место главы дома у очага как бы санкционировало его власть, давало ему право на решающий голос и лидерское положение в семье.

В определенные дни огонь нельзя было давать даже соседям — таким образом соблюдалась дистанция и очерчивались границы возможного общения между семьями. Через огонь нельзя перешагивать, бросать в него мусор, плевать в него. Топили очаг только чистыми дровами. Человека, убитого молнией, почти на всем Кавказе когда-то почитали как святого.

Вода

Наконец, какое «хюгге» для черкесов без воды — шумных водопадов или спокойных рек?! Вода очищала физически и духовно, лечила, давала живительную силу. Достаточно провести час возле реки, особенно горной, и ее течение унесет твои печали, даст покой и расслабление.

Среди водных стихий особое место занимает море — само по себе это мощная энергетическая система. Об особенностях менталитета народов, проживающих у моря, писали еще античные историки, а много позже и историк французской Школы Анналов Фернан Бродель. Море — это символ силы, вечности, хаоса; вечный вызов, непредсказуемость и манящая бездна; это источник жизни, в котором возникло все живое, и одновременно источник смерти; символ изобилия и плодородия; источник непознанных тайн, стихия, жаждущая жертвоприношений и способная очистить от скверны. Достаточно упомянуть, что великие матери и великие богини — египетская Изида и Иштар Древнего Вавилона — были «властительницами вод», «звездами моря», «царицами морей».

Какими образами населяли море адыги и другие народы Северного Кавказа? Как пытались обеспечить расположение грозной стихии?

Абхазский Хайт и осетинский Донбеттыр, черкесский Кодес и тюркские богини морей — все они создавали особый мир, с которым человек устанавливал свою символическую коммуникацию.

В черкесском пантеоне известна Хепегуаш — «дева вод морских». Церемония в ее честь «празднуется ежегодно летом, у берега моря, где, после обыкновенных молебственных обрядов, в заключение пляшут вкруговую». Знаменитый черкесский мифический персонаж Созерис известен в разных ипостасях, в том числе и как защитник мореплавателей. «Созериса почитают мореплавателем, — писал Л.Люлье, — и прибытия его ожидают морем. Есть еще поверье, что он отправился от берега по волнам моря пешком и точно так же, пешком, возвратится».

Самир Хотко в статье «Море в черкесской истории» предполагает, что «именно Созереш (Созерис, Шеузерыщ) являлся главным покровителем черкесских мореходов. Путешественники, останавливавшиеся в приморских районах Черкесии, как правило, обращали внимание именно на культ Созереша». Хотко обращает внимание на сообщение Тэбу де Мариньи, датированное около 1820 г.: «Сеозерес был большим путешественником, ему были подчинены ветры и воды. Он особенно в почитании у тех, кто проживает на морском побережье».

Переводя Э.Спенсера и его знаменитые «Путешествия в Черкесию» в далекие аспирантские годы, я обратила внимание, что англичанин заметил, что «Сеозереса почитают с особым почтением те, кто живет недалеко от берега моря, а также пастухи, так как Сеозерес — защитник стад мелкого и крупного рогатого скота…»

Л.Люлье также отмечает у черкесов культ морского божества Кодес: «Горцы представляют его себе в виде рыбы и приписывают ему силу, удерживающую море в пределах берегов».

Советский этнограф Л.И.Лавров, не раз возглавлявший этнографические экспедиции в причерноморскую Шапсугию, писал, что в середине XX века шапсуги рассказывали ему, что в старину этому богу молились перед рыбной ловлей, на­деясь на богатый улов. «В Шапсугии, — писал Лавров, — существует селение Малое Псеушхо, которое до сих пор среди местных жителей называется КуэдэщэхьыпI, т.е. «место приношений Кодешу». Такое же название носит и небольшая речка, на которой находится это селение».

Майк Викинг, автор знаменитой книги «Hygge. Секрет датского счастья», публикует в ней манифест «хюгге». В пункте 10 значится, что хюгге — «это ваш клан. Это место покоя и безмятежности».

Горы, огонь и вода в системе гипотетического черкесского хюгге создают то самое чувство уверенности и надежности. Это действительно то, что питает корни, и то, без чего немыслим клан.