Фото: Артур Лаутеншлегер

Прошло уже почти сорок лет, когда он, мичман-техник контрольно-измерительных приборов главной энергетической установки (КИПиА ГЭУ), подводник, последний раз отдал честь флагу на подводной лодке К-399 и навсегда распрощался с флотом. Но он хорошо помнит тот совсем иной мир, ребят, с которыми прошел под водой не одну тысячу миль, лодку, знакомую от киля до клотика, так что можно было пройти ее с закрытыми глазами. В преддверии даты о своей службе на флоте Владимир Григорьевич Копычко рассказал «СА».

К-399

— Прекрасно помню каждый трап на лодке, каждый люк, винтик приборов, свои действия при аварийной тревоге и свое место по боевому расписанию при срочном погружении. Иногда кажется, что и сейчас мог бы выйти в море на своей подлодке, в своей прежней должности. Но, увы, это невозможно — наша К-399 в 1997 году была расформирована, и после вырезки реактора ее отправили на утилизацию, — говорит Владимир Копычко.

Морем, как он говорит сам, «заболел», когда еще школьником прочел увлекательный роман Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой». Да и сама дата рождения будущего мичмана — 26 июля — один раз в четыре года судьбоносно совпадает с Днем Военно-морского флота.

— Я родился далеко от моря, в станице Ярославской. Потом мои родители переехали в Карелию. Там я и вырос. Наш поселок лесорубов находился на берегу озера, так что и плавать я умел, считай, лучше всех ребят. Окончив восемь классов, подал документы в мореходку в Ленинграде, но не получилось. Поступил в Саранске в ПТУ, получил специальность мастера контрольно-измерительных приборов, — вспоминает Владимир Григорьевич.

Срочную службу он отслужил в военно-морских войсках. Окончил школу мичманов-подводников. Для прохождения службы его направили в Северодвинск. Это был 1968 год. Как раз в это время набиралась команда на тогда еще строящийся корабль на судостроительном заводе в Комсомольске-на-Амуре — ракетный подводный крейсер стратегического назначения  К-399.

О К-399 он может рассказывать часами. О том, как его при первом же погружении лодки в морскую пучину посвящали в подводники

— Это мощная лодка с ядерными установками, с двумя паровыми турбинами, десятком баллистических ракет и дюжиной торпед на борту, со сложнейшими ракетными, штурманскими, торпедными, вычислительными и другими комплексами. Мы ездили на завод на практику. Лодка была спущена на воду в июне 1969 года, прошла испытания, так что с ней у меня связаны самые яркие воспоминания, — рассказывает Владимир Копычко.

О К-399 он может рассказывать часами. О том, как его при первом же погружении лодки в морскую пучину посвящали в подводники. Как говорит наш собеседник, это целый ритуал, и его в обязательном порядке должен пройти каждый. По «каштану», так называется общекорабельный громкоговоритель, объявляется: «Глубина столько-то метров», и новобранцу положено выпить из плафона от аварийного фонаря морскую воду. Вода, набранная с глубины в 120 метров, очень соленая, но ее необходимо выпить, ведь это традиция! С улыбкой вспоминает мичман и свои первые, конечно же, неуклюжие шаги и действия в лодке.

Боевая служба на атомной подводной лодке напоминает работу космонавтов на орбитальной станции. И в космосе, и под толщей воды люди длительное время находятся в замк­нутом пространстве

— Это и спуск по вертикальному трапу. Вначале ты по нему спускаешься, семеня ногами, стараясь ступать на каждую ступеньку, а потом уже слетаешь за считанные секунды. Это же касается и перехода через переборочную дверь. Через нее, а это люк, нужно проходить особенным манером: вначале нога, потом туловище и только затем голова. Буквально через месяц-другой ты преодолеваешь эту дверь в прыжке, держась одной рукой за кремальеру — ручку для герметического закрывания двери, другой — за край люка. Прыжок — и ты уже в соседнем отсеке. Характер моряка-подводника закаляется на глубине, это прописная истина, — отмечает Владимир Копычко.

Автономка

Автономное плавание, или, как говорят моряки, автономка, — это нахождение в море одиночного корабля в удаленных от базы районах с выполнением задач боевой подготовки и без пополнения запасов оружия, топлива и других расходных материальных средств и смены экипажа. Она может длиться до 90 суток, причем, где предстоит находиться и как именно действовать, какие боевые задачи выполнять, предварительно не знает ни один командир подводной лодки. Запас хода атомной подводной лодки (АПЛ) неограничен, а еды и других жизненно важных припасов в длительный поход берется «с горкой», ведь в любой момент из штаба может прийти новый приказ и в маршрут придется вносить коррективы.

— Боевая служба на атомной подводной лодке напоминает работу космонавтов на орбитальной станции. И в космосе, и под толщей воды люди длительное время находятся в замк­нутом пространстве — нельзя выйти на улицу и подышать свежим воздухом. И на космической орбите, и под водой экипажам приходится в случае непредвиденных ситуаций рассчитывать исключительно на собственные силы. А порой и на элементарное везение, смекалку, — делится Владимир Григорьевич.

И он знает это не понаслышке. В одном из таких автономных походов случилось ЧП — их лодка вдруг стала «проваливаться» на глубину свыше 380 метров. Атомоход глыбой в одиннадцать тысяч тонн повис в толще воды, обжатый давлением почти в полсотни атмосфер. Заклинило большие кормовые горизонтальные рули. И спас лодку и весь экипаж в той ситуации мичман Владимир Копычко — техник КИПиА ГЭУ.

Еще на базе до погружения лодки, когда происходил ввод ГЭУ в действие, он двое суток мотался по отсекам, устраняя замечания по автоматике. Все это порядком надоело, и он в самых болевых точках автоматики между контактными реле поставил папиросную бумагу. Когда аварийный сигнал уже при ЧП на лодке выработался, он на этом реле прервался, что предотвратило самые страшные последствия. Эти кусочки папиросной бумаги, по сути, спасли атомоход и экипаж. Но об этом руководство дивизии так и не узнало, зато было подробно описано в книге капитана 1 ранга Николая Скрибного «На безопасной глубине».

По словам Владимира Григорьевича, на лодке они жили как одна большая семья. Вместе отмечали праздники, дни рождения. У него в архиве множество фотографий той поры, на них —все еще совсем молодые.

Он уволился с флота в 1983 году. Первые дни, недели, а то и дольше, сам того не замечая, продолжал практически на «автопилоте» придерживаться корабельного распорядка дня, успевшего стать таким привычным за долгие месяцы хождения по морям-океанам

— Помню, я рассказывал, как нас кормят на лодке, одному знакомому, крайне далекому от флота, так он искренне удивлялся. На столе у нас была красная икра, фрукты, мясо, сгущенка, мясные и рыбные консервы. И это в конце 70-х — начале 80-х, когда полки магазинов не радовали изобилием. Для проведения досуга тоже были все условия. Кто хотел, занимался спортом — была беговая дорожка, теннисный стол. По вечерам часто показывали кинофильмы. На лодку в автономное плавание можно было брать кошку или попугая. И ребята брали. А что, уютно, как-то по-домашнему, когда на диванчике в столовой мирно отдыхает кот. Я, например, брал с собой книги, всегда любил читать, — говорит наш собеседник.

Дифферент на корму!

Это, пожалуй, самая долгожданная команда для подводников. Она означает, что лодка, если на ходу, подняла «нос», а корму опустила, а значит, скоро начнет всплывать и в перископ скоро будут видны морские волны и долгожданный родной берег. Про многие автономки мог бы рассказать мичман, в том числе и очень интересные, дальние, глубоководные, но военную тайну никто не отменял.

— Наша база находилась в поселке Рыбачьем, в Авачинской бухте, на Камчатке. День и время нашего возвращения знало только высшее командование, но каким-то удивительным образом наши родные — жены, детвора — уже ждали нас на берегу бухты. У меня с супругой Ниной Александровной самая настоящая любовь с первого взгляда. Увидел ее еще совсем маленьким мальчиком. Когда мы играли в детскую игру «Ручеек», я выбрал ее себе в пару. Вот так с тех пор и по сей день идем по жизни, взявшись за руки, — говорит Владимир Григорьевич.

Он уволился с флота в 1983 году. Первые дни, недели, а то и дольше, сам того не замечая, продолжал практически на «автопилоте» придерживаться корабельного распорядка дня, успевшего стать таким привычным за долгие месяцы хождения по морям-океанам. Долго искал свое место в уже гражданской жизни. Решили на семейном совете с Камчатки переехать в Саранск. Владимир устроился в колбасный цех, налаживал всю нужную аппаратуру. Жизнь потихоньку входила в свою колею. Как-то они семьей отправились в гости к брату Владимира Виктору в станицу Ярославскую, а потом решили побывать в Майкопе — уж очень много хороших отзывов они услышали об этом городе. Он им сразу понравился, и было решено переехать в эти края.

Владимир Копычко, человек активный, работящий, быстро нашел применение своим знаниям, опыту и своей специальности. Трудился во многих местных фирмах и организациях — до самого выхода на заслуженный отдых в возрасте более семидесяти лет. Ни его дети, ни внуки, к сожалению, не выбрали для себя морские профессии. Но еще есть на­дежда — подрастут правнуки, и не исключено, что кому-то из них передастся по наследству от мичмана-подводника Владимира Григорьевича бесконечная любовь к морским далям и глубинам.

Валерия ЛОМЕШИНА