Официальный сайт республиканской газеты "Советская Адыгея"
Фото: Артур ЛаутеншлегерФото: Артур Лаутеншлегер

Больше сорока лет он спасает жизни людей, приезжая по вызовам «03», но мало кто знает, что однажды ему пришлось делать это с автоматом в руках. Молодой парень, только что окончивший медицинское училище, попал в Афганистан, где для него началась совсем другая жизнь — невероятно опасная и тяжелая. В день памяти воинов-интернационалистов «СА» рассказывает историю фельдшера станции скорой медицинской помощи Юрия Герасименко.

Будучи ребенком и наблюдая за работой сельского фельдшера, Юрий проникся уважением к профессии. Поэтому, окончив школу, он без раздумий поступил в Майкопское медицинское училище. А в 1981 году стал работать на скорой помощи в селе Белом Красногвардейского района. Тогда он даже не догадывался, что буквально через месяц его жизнь резко изменится.

Доброволец

Осенью 1981 года Юрия Герасименко призвали в армию, в дальневосточные погранвойска, где формировалась отдельная застава фельдшеров. После подготовки он попал в Шимановский погранотряд (Амурская область) на должность старшины полкового медпункта пограничной части. На Дальнем Востоке южному парню было несладко: приходилось в тридцатиградусный мороз бегать по полигону с автоматом, стрелять, прыгать с машины и видеть такое количество снега, которого на его малой родине никогда не было.

— Когда попал на Дальний Восток, думал, что отправлюсь на советско-китайскую границу — отношения с Китаем тогда были напряженными. Но после трех месяцев службы объявили набор добровольцев в мотоманевренные группы погранвойск, которые отправляли в Афганистан. Начмед вызвал меня и сообщил: «Поедешь добровольцем», — вспоминает Юрий Герасименко.

На это известие солдат отреагировал спокойно, без страха и паники. Он понимал, что просто переходит на новую службу в новых условиях.

— Я знал, что там идет война, но страха не было. Было серьезное отношение к подготовке, потому что чем лучше ты подготовишься, тем больше шансов выжить, — рассказывает Юрий Иванович.

Вести о том, что он едет на войну, Юрий скрыл от семьи, решив напрасно никого не волновать.

— Единственный, кто знал правду, — мой старший брат. Я осознавал опасность службы и написал ему — знай, где меня искать в случае чего. Брат молчал, хранил все в тайне и безотрывно смотрел новости про Афганистан. А маме сказал, что меня перекинули в Узбекистан на высокогорную заставу, сообщение только вертолетами, а погода часто нелетная, поэтому письма доходят долго, — продолжал Юрий Герасименко.

Горная страна

Сложности начались задолго до первого боестолкновения и заключались они в, казалось бы, банальной адаптации к новым условиям.

— Представьте: в январе 1982 года 450 молодых ребят кидают в голое поле на севере Афганистана. Это тяжелый труд — окопаться, укрепиться на местности. Выходных и отдыха не было, служба шла круглосуточно: боевое охранение, служба в наряде, в санчасти — и так до бесконечности, — вспоминает фельдшер скорой медицинской помощи.

Так вышло, что первой колонной в Афганистан привезли бое­припасы, лес, машины, подразделения, а продукты питания оставили на вторую колонну. По некоторым причинам она задержалась, и бойцы три недели сидели на голодном пайке.

— Это было в условиях максимальной физической нагрузки, холода и бессонных ночей. Чувство голода и отношение к пище после этого изменилось. Я до сих пор очень ценю то, что у меня есть, — делится Юрий Иванович.

В Афгане Юрий Герасименко был санинструктором заставы БМП — это самая первая застава мотоманевренной группы. Его главной задачей было оказание медпомощи в полевых условиях в случае прямых боестолкновений.

— По статусу, как старший по званию, я был командиром отделения управления. Во время дежурства по санчасти занимался лечением и профилактикой заболеваний, а также выполнял все те же обязанности сержанта, которые несет обычный стрелок. А поскольку застава без сан­инструктора в боевые выходы не отправлялась, то постоянно выходил в боевое сопровождение, — рассказывает Юрий Герасименко.

В боевом сопровождении сан­инструкторы несли с собой те же самые подсумки с гранатами, автоматы, что и солдаты, только у них еще дополнительно была санитарная сумка для оказания экстренной медицинской помощи. Внутри — обезболивающие, препараты против укусов змей и скорпионов, перевязочные материалы.

Основные проблемы, с которыми сталкивались медики, — осколочные и пулевые ранения, а также такие заболевания, как пендинская язва, которая не встречается в наших условиях и характерна для европейцев в условиях азиатского климата; желтуха, которую местное население переносило легко и просто, а наши — с многодневной лихорадкой, скачками температуры до 41 градуса. Также был распространен брюшной тиф из-за тяжелой санэпидобстановки и трудной адаптации к воде и климату.

— Климат там вообще другой, непривычный. Если вспомнить февраль 1983 года, то днем было 25 градусов жары, а ночью — 5 мороза: разница температур за сутки колоссальная, и это очень тяжело переносится организмом. А спали мы в окопах, на земле, в плащ-палатках с автоматом в обнимку. Плюс иногда дул «афганец» — это сплошной поток ветра с песком, когда видимость достигает максимум 50 метров, а ощущение такое, будто тебя из ведра посыпают песком, что и вздохнуть невозможно, — вспоминает Юрий Иванович.

Боевые столкновения

В составе подразделения, в котором служил Юрий Герасименко, были две заставы БТР и одна мотоманевренная застава БМП, которая отличалась высокой проходимостью и хорошим вооружением. Юрий относился к мотоманевренной заставе и вместе с сослуживцами выходил на зачистку кишлаков и проводку колонн.

— Боевых столкновений было достаточно много. Мы всегда замыкали колонну, но на удаленные участки, более тяжелые по проходимости и нагрузке, шли первыми. Часто попадали в засады, под обстрелы. Во время зачистки кишлаков окружали их и блокировали внутри душманов. Потом выбивали их оттуда неделями, делая полную пешеходную прочистку с неизбежными контактными столкновениями в узких улочках кишлака. Когда населенный пункт был полностью зачищен, мы оставались в боевом охранении до тех пор, пока не пройдет вся колонна, а затем замыкали ее, — рассказывает фельдшер.

Благодаря хорошей подготовке потери в подразделении были минимальными.

— Было много тренировок, все действия отработаны до автоматизма. В тебя стреляют — ты отвечаешь. Если будешь думать, то погибнешь, вот и все. Рефлексы срабатывали значительно быстрее, чем мозг, — объясняет Юрий Иванович.

Во время одного из боестолкновений Юрий Герасименко получил контузию, но ему было не до того — надо было спасать однополчан.

— Мне было 19, когда на моих руках погиб боевой товарищ. Это крайне тяжелая потеря, в особенности потому, что по своей должности я должен был спасать. Как мог вытягивал раненых и отправлял их в госпиталь. В тот раз мне повезло, я и сам чуть не погиб — меня спас шлем. Вообще в таких переплетах бывал часто, погибнуть можно было каждый день. Самая большая моя награда — я вернулся домой живым, — говорит Юрий Герасименко.

Свой-чужой

Афганистан, как и Россия, — многонациональное государство. Там живут пуштуны, таджики, хазарейцы, узбеки, аймаки, турк­мены, белуджи и многие другие народности, которые, в свою очередь, делятся по племенному составу, образуя тейпы. И между ними идут многовековые междоусобицы за территорию, скот и власть.

— Между враждующими племенами было очень много злости и жестокости друг к другу. Душманы жестоко издевались над пленными. Советские солдаты не испытывали столько ненависти к плененным врагам. У афганцев в этом плане совершенно другие нравы. Зная все это, желания попасть в плен или сдаться не возникало ни у кого — у каждого была припасена одна граната для себя, — вспоминает Юрий Герасименко.

Советские воины всегда работали вместе с сарбазами (военнослужащими Афганистана), поскольку те отлично разбирались в существующих племенах, их родственных связях и приверженности к той или иной стороне. У них отлично работала разведка, всегда была оперативная информация о передвижении банд душманов. Работали там и царандой (полиция), и ХАД (служба безопасности Афганистана).

— С нами ездил старший лейтенант ХАД. На прочесывании кишлаков мы не трогали местное население, ни в коем случае не допускали какого-то неуважения к женщинам. Переговорами с жителями кишлака занимались полиция, ХАД. Мы же находились там, где нам оказывали вооруженное сопротивление, — объясняет Юрий Иванович.

После зачистки кишлака сарбазо забирали всех мужчин призывного возраста — так у них проходила мобилизация. Если бы кто-то ушел в армию добровольно, это означало бы, что он поддерживает власть. И тогда душманы ночью вырезали бы всю семью того человека. Точно так же свои ряды пополняли и сами душманы — не пойти с ними означало быть убитым.

Большую поддержку воинам-афганцам оказывали пуштунские племена, которые жили в горах. Это были так называемые мудафины, защитники революции. Все они, от четырнадцатилетних детей до стариков, с автоматами Калашникова, ППШ, «Бурами», артиллерийскими карабинами 1943 года, присоединялись к мотоманевренной группе. Пуштуны прекрасно ориентировались в горах, были хорошими проводниками и ударной силой.

Демобилизация

В марте 1983-го пришел приказ о демобилизации, но военнослужащих не отпускали до тех пор, пока им не придет замена. Задерживаться на войне приходилось по 3-4 месяца, и первые партии дембелей отправлялись домой лишь в начале июня.

— 14 мая 1983 года меня вертолетом из Афгана экстренно перекинули на восток Туркменистана в город Керки, чтобы провести операцию по удалению аппендицита. Тогда я еще не знал, что поеду домой. После операции начмед сказал, что в ближайший месяц мне нельзя ехать обратно. Я говорю: «Да я вообще-то дембель уже». Он удивился: «А что ты тут делаешь тогда, езжай домой!», — вспоминает фельд­шер станции скорой помощи.

Понимание того, что для него война окончена, было омрачено тем, что Юрий не успел попрощаться с боевыми товарищами. К тому же, когда он ехал в поезде, кто-то стащил его блокнот с адресами. Связь с друзьями была потеряна навсегда.

— Это было горькое разочарование. Спустя десятилетия пытался в интернете найти сослуживцев, но ничего не вышло. А может, оно и правильно, ведь лучше не знать что-то хорошее, чем узнать что-то плохое, — рассуждает Юрий Герасименко.

Семья Юрия Ивановича жила в ауле Бжедугхабль. Когда он приехал домой, его встретила сестра, а через несколько минут прибежали и мама с братом.

— Соседки кричали маме, что сын из армии вернулся, она тотчас прибежала. Брата с работы вызвонили, весь аул на ушах стоял. Первый день нас не трогали, дали побыть наедине, зато с утра потянулись гости: друзья, соседи, знакомые. Дней десять односельчане к нам ходили, это была потрясающе теплая встреча, воспоминания о ней до сих пор греют меня, — рассказывает Юрий Иванович.

Адаптация

После возвращения Юрий признался маме, где был на самом деле, но подробностей никогда ей не рассказывал.

— Что рассказывать, когда и так все ясно? Иногда ночами вскакивал, а они меня втроем ловили, прижимали к стенке, чтобы успокоился. Привыкать к мирной жизни намного сложнее, чем к войне. Много людей было вокруг, и я ходил все время настороже, постоянно было ощущение опасности. Помню, примерно через месяц после возвращения шел по улице и мимо проезжала машина с громким выхлопом. Меня рефлекторно швырнуло на землю. Я в последнее мгновение сообразил, что тут нет войны, не упал, а сделал вид, что ищу что-то на газоне, но холодный пот потек. А люди шли и смотрели на меня как на чудака. Еще долго не мог привыкнуть, что здесь не стреляют, — вспоминает Юрий Герасименко.

Не мог он привыкнуть и к тому, что на плече нет автомата. Чтобы избавиться от чувства дискомфорта, Юрий всегда носил с собой сумку с книгами, по весу похожую на автомат.

Раньше никто не думал о психологическом восстановлении солдат. Прошедшие войну, они один на один оставались с тяжелыми последствиями. Кто-то не выдерживал — спивался.

— Послевоенный синдром проходил очень тяжело, инстинкт самозащиты долгое время был крайне высоким. Я боялся навредить кому-нибудь из близких. Было сильное эмоциональное напряжение, которое порой выплескивалось. Годами я от этого избавлялся. И до сих пор, вспоминая те события, начинаю сильно переживать, — признается фельдшер.

Ему помогла работа и активная жизнь. 1 августа 1983 г. Юрий Герасименко вновь стал работать на скорой помощи, в Майкопе. Там же стал секретарем комсомольской организации. Он занимал себя как мог, чтобы отвлечься и не уйти в себя. Сейчас Юрию Ивановичу 60 лет. Дети давно уже взрослые, подрастают внуки. Будучи на пенсии, он не оставляет любимую работу, ведь спасать жизни людей — его призвание.

Екатерина НУЖНАЯ

15.02.2023 в 14:00
Возрастная категория материалов: 16+