Майкопчанку Лидию Евсеевну Соколову 15-летней девушкой фашисты принудительно отправили на работу в Австрию. Своими воспоминаниями о начале войны, расставании с родными, тоске по Родине, ужасе, который ей пришлось пережить, она поделилась с «СА».

Самолеты над городом

Лидия Евсеевна родом из Воронежской области деревни Новомарковки. В их семье было трое детей, она — средняя.

— Не зря говорят, что дети наследуют жизнеутверждающее начало от своих родителей. Отец наш был очень сильным, мужественным человеком. Тогда я была еще совсем маленькой, но помню, что он на волах перетащил рубленую избу из деревни в город Россошь. Конечно же, у нас были и завистники. Еще бы — наш дом единственный был крыт железом, а не соломой, как у остальных. Перед самой войной кто-то донес на отца, и его посадили по наговору. Мама осталась с нами, тремя детьми, одна. Только мы чуть оправились от этого события — началась война, — рассказывает Лидия Евсеевна.

Мы были без еды, без сменной одежды. Куда нас везли — не знали. Первые дни еды не было, затем нам стали давать хлеб и воду

Она помнит, как в один из сентябрьских дней 1941 года небо над городом стало темным от самолетов с крестами на крыльях. Начались бесконечные бомбежки. Семья пряталась в погребе.

— В июле 1942 года в город вошли немцы. В наш дом сразу же вселились офицеры. Но всю жизнь в подвале не просидишь, и мы стали выходить из укрытия. Немцы всюду вывешивали объявления: всем из числа молодежи явиться на биржу труда, сулили много чего: и хорошие заработки, и счастливую жизнь за пределами страны. Но мало кто из ребят и девчат верил в это, и тогда молодежь стали угонять на принудительные работы под дулом автомата, — говорит Лидия Соколова.

Так случилось и с ней. В их двор вошли два автоматчика и офицер. Они подошли к Лидии и, взяв за локоть, повели на выход.

— Я стояла рядом с мамой и своей младшей сестричкой Тамарой. Мама, увидев, как меня уводят, побледнела, Тамара заплакала. Один из немецких солдат наставил дуло автомата на маму, давая понять, чтобы она оставалась на месте. Я была очень напугана, растеряна, не понимала, что происходит, куда меня ведут, — эти воспоминания даются Лидии Евсеевне с трудом. Она заново мысленно переживает весь тот ужас, что пережила в 1942 году…

В Австрии

Ее и многих соседских ребят, девушек привели на железнодорожную станцию и погрузили в товарные вагоны. По словам Лидии Евсеевны, многих из них хватали прямо на улице.

— Мы были без еды, без сменной одежды. Куда нас везли — не знали. Первые дни еды не было, затем нам стали давать хлеб и воду. Полвагона было устлано соломой, и мы все сидели рядышком, по одну сторону — девчата, по другую — ребята… Изредка были остановки в пути, но ненадолго. Потом поезд остановился, нам велели всем выйти и выстроиться в шеренгу на небольшой привокзальной площади. Мимо нас стали проходить женщины и мужчины. Каждый из них выбирал себе помощника по хозяйству. Я была опрятно одета, и возле меня остановился мужчина и знаками показал, чтобы я шла за ним. Так я оказалась в городке Гарс-ам-Камп в Австрии у очень пожилой фрау Магды Бранштенер, — говорит наша собеседница.

Хозяин считал нас рабочей силой, а не людьми.  Мы занимались уборкой дома, двора, также носили тяжеленные бидоны с молоком на приемный пункт. Хозяин держал 25 коров, уборку на ферме проводили военнопленные, а мы  вывозили за огород тележки после уборки

Лидию Евсеевну поселили в небольшую комнатку, ей поручалась работа по уборке дома, а дом был большой, двухэтажный, с множеством окон, которые тоже следовало мыть. Чтобы понимать, что требуется от нее по работе, Лидия учила немецкий язык. Но вскоре фрау Магда скончалась, и Лидию перевели работать к другому хозяину.

За горизонтом — Родина

На новом месте работы было намного больше. Помимо Лидии, у хозяина трудились еще несколько человек: девушка Тая из Курска и трое военнопленных Петер, Фердинанд и Эмиль.

— Хозяин считал нас рабочей силой, а не людьми, — вспоминает Лидия Евсеевна. — Мы с Таей занимались уборкой дома, двора, также носили тяжеленные бидоны с молоком на приемный пункт. Хозяин держал 25 коров, уборку на ферме проводили военнопленные, а мы с Таей вывозили за огород тележки после уборки. Была еще домашняя птица. Ее нужно было накормить, наполнить поилки. Работать приходилось с раннего утра и до ночи.

Как вспоминает Лидия Соколова, вечером, если оставалось свободное время, хотя бы минутка, они с Таей выходили за огород, садились на бревно и вглядывались в горизонт — туда, где, как им казалось, была Родина, и плакали. Лидия рассказывала Тае про свой город, маму, рощу недалеко от ее дома, грибные полянки и море цветов на лугу весной.

— Тая была чуть постарше, всегда успокаивала меня и говорила, что наша страна обязательно победит, прогонит фашистов и всех нас отпустят домой. Эти разговоры и мечты о Родине скрашивали наше нахождение на чужбине. Мы там чувствовали себя рабами. На одежду нам было велено в обязательном порядке пришивать квадратики синей или белой ткани с буквами OST, что означало остарбайтер — работник с Востока. Это было как клеймо. Да, нам разрешалось выходить с территории двора, ходить в магазин, но все окружающие местные жители относились к нам с пренебрежением, — делится Лидия Евсеевна.

По ее словам, недалеко от их поместья находился лагерь военнопленных красноармейцев. Лидия и Тая как могли подкармливали пленных, оставляли после ужина кусочки хлеба, вареной картошки.

— Мы после окончания работы вроде бы как шли с Таей прогуляться, а сами — через небольшие заросли кустарника пробирались поближе к ограде лагеря и передавали продукты, — говорит Лидия Соколова.

День Победы

Самым долгожданным днем для Лидии стало 9 мая 1945 года! Она помнит, как на окраине их деревушки, у реки, расположилась советская войсковая часть, как реяли на ветру красные знамена, уставшие воины спускались к реке, чтобы умыться, утолить жажду, отдохнуть.

Мне казалось, я была готова идти домой пешком. Села на первый попавшийся товарный поезд. Ехать пришлось с пересадками. На уже последнем поезде, идущем в мою сторону, ехать пришлось на открытой платформе, вагон был рядом с паровозом

— Спустя пару дней нас собрали на площади и объявили, что мы все свободны. До выезда оставалось еще некоторое время, и меня командование нашей воинской части определило работать в госпиталь для тех, кто был освобожден из Освенцима, других концлагерей. Госпиталь находился в Братиславе, и там мне пришлось выхаживать замученных, сильно истощенных людей. Когда я увидела одного из своих подопечных в первый раз, то ужаснулась — кости и кожа, он еле дышал, не мог ни разговаривать, ни шевелить руками. Я кормила его с ложечки, поила, давала лекарство. И первое время горько плакала, гладя на него. Какие нечеловеческие муки и зверства от рук фашистов пришлось ему пережить! — с дрожью в голосе говорит Лидия Евсеевна.

Мирная жизнь

В декабре 1945 года Лидии было разрешено вернуться на родину. На вокзале она металась между железнодорожными составами с единственным вопросом, как ей добраться до Россоши?

— Мне казалось, я была готова идти домой пешком. Села на первый попавшийся товарный поезд. Ехать пришлось с пересадками. На уже последнем поезде, идущем в мою сторону, ехать пришлось на открытой платформе, вагон был рядом с паровозом. Вся копоть осела на мне. Вышла на своей станции и, чумазая, вся в паровозной саже, бегом побежала к своему дому. Вбежала и без сил опустилась на скамейку у двери. Мама меня всю в саже сразу и не узнала. А потом мы обе плакали. Как мы это все пережили, где брали силы не пасть духом — даже не знаю, — вспоминает Лидия Соколова.

Потихоньку жизнь стала входить в свое русло. Лидия окончила школу, затем — педагогическое училище. Вышла замуж. Вырастили с мужем троих детей. В ее жизни было несколько смен места жительства, пока в 1980 году она окончательно не обосновалась в Майкопе.

Увлечение живописью

— Я, сколько себя помню, всегда много работала, имею огромное количество похвальных грамот, но, выйдя на пенсию в 1982 году, вдруг увлеклась рисованием, живописью. Нашла в Майкопе художественные мастерские и отправилась к мэтрам кисти брать уроки мастерства. Моим главным наставником был Филиппенко. Когда я показала ему одну из своих работ — пейзаж, то он, узнав, что у меня нет художественного специального образования, даже удивился. Сказал, что у меня талант. Я была прилежной ученицей и уже спустя год-два участвовала со своими работами во всевозможных творческих выставках, — рассказывает Лидия Евсеевна.

Когда в 2005 году она переехала в девятиэтажку в Черемушках, удивилась — двор весь зарос бурьяном. Она вместе со старшей дома организовала субботники, в результате высадили свыше 40 деревьев. Теперь двор этого дома утопает в зелени. А лестничные площадки в подъезде, где живет Лидия Евсеевна, разрисованы и представляют собой картины — лес, роща, цветы… К сожалению, с любовью к рисованию Лидия Евсеевна вынуждена попрощаться — уже и зрение подводит, да и интерес к картинам уже не тот. Зато на смену этому пришли другие хлопоты. Несмотря на свой возраст, а Лидии Евсеевне уже 96 лет, она при первой же возможности отправляется на дачу: весна — самое время для дачных работ.

Валерия Ломешина.