У детей войны разные судьбы, но их объединяет общая трагедия и невосполнимая утрата прекрасного мира детства. В августе 1942 года, когда фашисты наступали на Адыгею, в Майкопе, станицах, аулах и поселках оставались женщины, старики и дети. Мужчины были на фронте. В материале «СА» очевидцы тех событий вспоминают о том, как это было.

Слово «война»

Михаил Алтухов и Иван Комков из станицы Ханской летом 1942 года готовились поступить в первый класс. Они часто слышали слово «война». Но в юном возрасте не осознавали, что же это на самом деле. Вспоминая те события, они говорят, что тогда казалось, будто это происходит где-то далеко и их не коснется.
Жили мальчишки неподалеку друг от друга и очень дружили. Оба из многодетных семей. Отец Михаила был на фронте. Отец Ивана сильно болел, зато на фронте был старший брат Федор.

Им удалось сохранить дружеские отношения и по сей день. Проживают все на той же улице Революционной в станице Ханской. Только теперь им по 88 лет. Часть событий память стерла, но самые яркие детские впечатления все так же с ними. Восстанавливают по крупицам то страшное время, свидетелями которому довелось стать семилетним мальчишкам.

— Теплым августовским утром выбежали на улицу. Услышав гул в небе, где-то со стороны поселка Подгорного, сильно всполошились, неподалеку по улице росла кукуруза. Собрались бежать туда. Оказавшись рядом, увидели, что в высокой кукурузе стоят кони. Мальчишкам, конечно, все интересно. Подошли поближе рассмотреть и увидели, что кони взмылены — видно, долго пришлось им скакать. Кто-то сделал несколько выстрелов по кукурузе. Мы убежали, — вспоминает Иван Демьянович.

Оказалось, наш кавалерийский отряд отступал под грохотом взрывов, и это была лишь короткая передышка для коней. Они поскакали в сторону Туапсе. А гул канонады все приближался. Фашисты нацелились на нефтяное богатство Майкопа. И занимали город именно со стороны Ханской.

Зверства фашистов

— В станицу фашисты вошли быстро, оборону здесь держать было некому, было лишь несколько взрывов. К вечеру вражеские мотоциклы, танки и сами фашисты вовсю начали хозяйничать в станице, — рассказывает Михаил Иванович.

В дом Алтуховых пришли немцы. Разместились удобно, на кроватях. А мать вместе с детьми перебралась жить в сарай. На той улице, что сейчас называется Кооперативная, разместилась полевая кухня для фашистов. Они отбирали у местных жителей кур, яйца, молоко. Начались аресты, облавы. По рассказам взрослых мальчишки знали, что оккупанты расстреливают всех, кого заподозрили в связи с партизанами.

— Мы были полуголодные, продукты, что оставались в доме, мать старалась разделить на всех, чтобы хоть как-то выжить. Еды не хватало. А фашисты отбирали у семей выкормленную свинью или корову, — делится Михаил Иванович.

Мальчишки слышали от взрослых, что в рядах фашистов, оккупировавших Ханскую, были те, которые уверенно заявляли, что пришли сюда всерьез и надолго, поэтому местному населению следует подчиниться новой власти. За неповиновение — расстрел. Но разве остановить мальчишек? Они наблюдали из кустов за техникой, за передвижением фашистов. А однажды увидели, как фашистский офицер на мотоцикле едет по их улице, оставляя клубы пыли позади. Остановился на пересечении улицы Революционной у речки.

— День был жарким, августовское солнце палило нещадно. Он решил помыть свой мотоцикл. На боку у него была прицеплена сабля. Наклоняться с ней неудобно. Поэтому фашист оружие отстегнул и положил рядом на землю. А когда вымыл мотоцикл — сел и укатил. Оружие осталось лежать на земле. Мы с Мишкой подбежали, долго рассматривали блестящую саблю, а потом взяли и понесли домой. Увидели нас сердобольные соседские бабушки: «Вам что, жить надоело? Немцы узнают — вас убьют!» Бросили мы оружие под забор и убежали, не оборачиваясь, по домам, — вспоминает Иван Демьянович.

Концлагерь

По воспоминаниям Михаила Ивановича и Ивана Демьяновича, мужчин-станичников угоняли в Белореченскую. Там было что-то похожее на конц­лагерь.

— Отпускали тех, за кем приходили родственники. Участь попасть за колючую проволоку выпала и моему отцу. Помню, как мы с матерью ходили за ним. Мать плакала, унижалась перед полицаем, просила отпустить. Из-за сетки тянулись руки других, незнакомых мужчин. Один из них громко крикнул: «Сестра! Сестра!» Фашисты спросили, является ли этот человек нам родственником. Мать ответила, что да, и я тоже закивал. В обратный путь мы отправились уже вчетвером, — вспоминает Иван Демьянович.

По его словам, мужчин, за которыми никто из родных не пришел, угоняли на работу в Германию, пытали, проверяли на связь с партизанами.

Школа

Тем не менее дети осенью все-таки пошли в школу. Она располагалась на сегодняшней улице Верещагина. Как она называлась тогда, они, к сожалению, уже не помнят. В холодные дни занятия не проводились — топить было нечем.

— Ничего не было у нас, если сравнить с сегодняшними школьниками. Давили бузину — вот и чернила. Учительница ругала, что краска неяркая да клякс много на листочках, где мы учились выводить буквы. Тетрадей, конечно, не было, писать учились на обрывках бумаги, — вспоминает Михаил Иванович.

Свобода

По словам Ивана Демьяновича, оккупанты быстро оставили станицу. Буквально одним днем.

— Еще вечером собирали по дворам провизию для своего ужина. А утром мы встали в школу и не увидели ни вражеской техники, ни этих страшных людей, — рассказывает он.

Друга поддерживает и Михаил Иванович, отмечая, что от матери узнал, что наступающая Красная армия уже близко. А фашисты убегали из Ханской ночью в сторону Белореченской. 29 января станицу Ханскую от фашистских захватчиков освобождала 9-я горнострелковая дивизия под командованием подполковника М.Евстигнеева.

Только после освобождения Иван Комков и Михаил Алтухов продолжили обучение в школе. Как и прежде, не хватало школьных принадлежностей, было недостаточно еды. Но они вместе с родными и близкими старались делать все возможное, чтобы приблизить Победу.

«Проходят годы, и все дальше уходят в прошлое грозовые события военного лихолетья, но они никогда не сотрутся из памяти народной. Мы никогда не забудем горе и страдания, которые принес нашему народу фашизм!..» С этих слов начинается книга воспоминаний «Бессмертный полк» известного в Адыгее педагога, активиста станичного и городского Совета ветеранов Валентины Непомилуевой. Среди воспоминаний, которые она долгие годы кропотливо записывала, расспрашивая станичников-старожилов, имеются в том числе и воспоминания об оккупации Адыгеи немецко-фашистскими захватчиками. «СА» публикует отрывки.

Из воспоминаний Дмитрия Тимофеевича Маркова:

«Семья была многодетная — тринадцать душ детей, из них я — одиннадцатый. Спасаясь от голода, в 1934 году приехали в Майкоп, снимали угол в маленькой хатке за рекой Белой на всех домочадцев. Затем перебрались в станицу Ханскую. Война началась для нас неожиданно. Сражаться с фашистами ушли два моих старших брата, и я — пацаном-подростком — все рвался на фронт. Вместе с друзьями порывался бросить школу… Сколько слез пролила моя мать, отговаривая меня от этого шага. Переубедить меня смогла моя учительница — преподаватель русского языка и литературы Лидия Дмитриевна Гневашева. Уговорила остаться».

Из воспоминаний Людмилы Парьевой, жительницы города Майкопа:

«Летом 1942 года меня и младшую сестренку мама отправила к бабушке в станицу Ханскую. Там нас и застала оккупация. Когда пришли немцы, бабушка спрятала нас в подпол. А разве детей дома удержишь? Мы все равно уходили со двора. Один случай запомнился на всю жизнь. Каким-то образом мы с сестрой оказались в центре станицы, хотя дом бабушки был чуть дальше. И мы увидели, как через всю станицу фашисты вели семью евреев. Все редкие прохожие застыли в оцепенении… Куда их вели вот так, показательно, под конвоем? За нашей спиной заплакала пожилая женщина. Запомнила, что у маленькой девочки лет десяти в ее черных волосах был белый бант… Их расстреляли за станицей».

Из воспоминаний Виктора Никишина, жителя города Майкопа:

«Мы жили в районе старого базара, и в этот день я с младшим братом отправился к друзьям… Помню, было очень жарко. По пути встретили моего одноклассника Колю Ширяева, и он нам рассказал, что в центре города уже немцы! Мы сразу же побежали туда. Они пришли в город без особого шума, где-то стреляли, где-то слышались взрывы. В центре города, на площади, где после войны ставил свой шатер приезжающий цирк, перед кинотеатром «Комсомолец», было много машин, броневиков, мотоциклов, там разместилась какая-то немецкая часть. В центре Майкопа немцы проводили облавы, ходили по домам, требовали еду, а к нам они заглядывали редко. Помню, один немец увидел у нас в огороде спелые помидоры, знаками приказал матери нарвать их ему, мать собрала какое-то количество… и он ушел. Мне мама строго наказывала сидеть дома и не ходить в центр города. Но нам было все очень интересно, и мы частенько убегали туда. В сентябре 1942 года я чудом избежал облавы. Меня спасло то, что ту часть улицы в центре я хорошо знаю, и как только началась облава, фашисты перегородили улицу с двух сторон, я успел перепрыгнуть через забор и таким образом спасся… У наших соседей было две дочери, окончивших школу, очень красивые девчата. Одевали их всегда модно, а как в город вошли немцы, тетя Луша стала «наряжать» девчат в обноски, еще и не разрешала днем выходить со двора. Помню, что с продуктами было очень туго… негде было ни купить, ни выменять. Из воспоминаний того времени — все время мучил голод…»