Один из лидеров мужской сборной России считает, что из спорта легче всего уходить проигравшим, а правильнее всего — победившим.

Дмитрий Малышко пару лет назад сказал в интервью, что одиночеству всегда предпочитает работу в команде. И что если бы вдруг возникла необходимость тренироваться самостоятельно, то, наверное, сошел бы с ума. А этой весной вдруг заявил о желании уйти на самоподготовку. Ухода, впрочем, не произошло, но вопрос об этом стал первым, который мы задали Дмитрию на августовском сборе в австрийском Обертиллиахе.

— Нет-нет, ничего со мной не случилось, — рассмеялся Дмитрий. — Я и сейчас придерживаюсь мнения, что в тренировках с командой значительно больше плюсов. В самостоятельной работе плюсы тоже есть, но имеются и сложности. Если бы я, допустим, предпочел уйти на самоподготовку, мне пришлось бы в сжатые сроки искать самых разных специалистов, а это нелегко. Просто в прошлом сезоне в сборной сложилась ситуация, которая не очень соответствовала моим представлениям о том, что такое команда.

— Поясните….

— Мне кажется, что оптимальное количество спортсменов в команде — это восемь-девять человек. Когда их 14, тренеры уже сами перестают справляться с таким количеством людей. Но дело даже не в этом. А в том, что нам никак не удавалось в прошлом сезоне найти общий язык со старшим тренером команды — слишком сильно расходились наши взгляды, как на тренировочный процесс, так и на спорт в целом. Я долго тогда пытался понять, почему вдруг все перестало ладиться.

— Поняли?

— Александр Касперович, который сменил в сборной Николая Лопухова, — опытнейший специалист, у него были большие успехи со всеми предыдущими юниорскими командами. Возможно, ему просто не удалось сразу переключиться. Понять, что мужская команда намного самостоятельнее и не нуждается в тотальном контроле. В какой-то момент и он, и мы просто пошли на принцип. Зря, конечно, но в итоге тренировочный процесс превратился в череду постоянных стычек.

В такой обстановке мы провели весь сезон. Лично меня это подкосило, причем сильно. Тяжело тренироваться и выступать, когда с тренером нет нормального диалога. Именно это стало для меня основной проблемой работы в команде.

— Всегда казалось, что взрослый биатлон, особенно российский, — это такие неуязвимые, «толстошкурые» бойцы. Неужели недостаток внимания до такой степени вас обижал?

— Дело не в обиде. А в том, что с возрастом начинаешь понимать, как быстро проходит время. И если чувствуешь, что в результатах нет прогресса, реагируешь на это гораздо острее, чем раньше. Работа ведь каждый год проделывается огромная, начала сезона всегда ждешь с большим нетерпением, и когда видишь, что ничего не получается, это просто морально «сметает». Потом бывает крайне тяжело из этой психологической ямы выбраться и заново настроить себя на гонки.

— Не боитесь того момента, когда придется уйти?

— Как говорят все мои друзья, пока ты в спорте, не нужно слишком много думать о том, что будет после. Мне и самому кажется, что психологически неправильно настраивать себя на то, что еще не произошло. Надо просто тренироваться, полностью отдаваясь этому процессу. Что я сейчас и делаю.

— На ваш взгляд, из спорта легче уходить проигравшим или победившим?

— Легче — проигравшим, правильнее — победившим. Уйти чемпионом — это красиво, но пока ты на коне, мало кто способен сказать себе «Стоп!». Женя Устюгов — один из немногих, кто сумел это сделать, выиграв золото в Сочи.

— Хотите сказать, что внутри команды все отнеслись к решению Устюгова с пониманием?

— Мы никогда всерьез этого не обсуждали. Хотя я, например, видел, как много времени Женя проводит в разговорах по скайпу с семьей, с дочками, как ему тяжело столько времени проводить на сборах.

— У вас ведь тоже в этом году родился ребенок?

— Семь месяцев ему уже. Правда, сейчас такой период, что дома между сборами мне достаются большей частью бессонные ночи. Иногда даже ловлю себя на том, что начинаю подсознательно ждать сборов, чтобы получить возможность выспаться.

— Сколько старших тренеров на вашем веку сменилось в сборной?

— Четверо. Я успел поработать даже с Валерием Польховским.

— Наверное, он и был наиболее жестким из всех?

— Как ни странно — нет. Дело в том, что для меня всегда была очень важна реакция тренера на то, что я делаю. Его поддержка, одобрение. Пусть даже в каких-то мелочах. От Польховского я эту поддержку всегда очень хорошо чувствовал. Похожее состояние испытываю и сейчас, когда мы начали работать с Рикко Гроссом. Какие бы ошибки мы ни совершали в работе, он воспринимает их настолько спокойно, что все понимают: ничего страшного не происходит. Нужно просто продолжать работать и поэтапно сводить эти ошибки к минимуму.

— На тренера-иностранца в России всегда было принято смотреть как на волшебника, который обязан в одночасье дать желаемый результат. А как смотрите на Рикко Гросса вы?

— С Рикко просто очень интересно. Во-первых, он сам еще совсем недавно был спортсменом. Все его объяснения относительно техники или каких-то других вещей очень понятны. Он лежит, допустим, рядом со мной на рубеже, на коврике, показывает, как работал сам, какие ошибки наиболее вероятны, как их избежать. То есть объясняет все то, что тренеры старшего возраста просто не помнят или не знают. Нам, наверное, больше всего не хватало именно таких деталей. Мы провели пока с Гроссом всего один полноценный сбор, но отношения с ним у всех сразу сложились очень хорошие.