Для Государственного ансамбля народной песни

Адыгеи «Исламей» 2016 год прошел под знаком 25-летия. Все эти годы бессменным художественным руководителем коллектива является народный артист России и Адыгеи Аслан Нехай. В интервью композитор рассказал о том, что придает импульс для новых творческих решений, и со своей формуле успеха.

Исламей

— Аслан Касимович, как вы считаете, талант — это то, что дается свыше, или все же то, что нарабатывается собственным трудом?

— Если бог поцеловал — это ясно, но любой талант надо развивать, надо все время продолжать совершенствоваться. Не каждому дано играть на фортепиано или на скрипке, хотя у каждого есть к чему-то способности, но любой талант пропадает, если его не развивать. Вдохновение появляется во время труда.

— Знаете, почему я задаю такой вопрос? Советский композитор Гия Канчели сказал, что он никогда не ощущал того, что свыше ему что-то дается, что композиторский труд очень мучительный и изнурительный…

— Я могу сказать то же самое. Действительно это так. Композиторскому делу всю жизнь надо учиться. Это не та профессия, которую выучил когда-то и всю жизнь только этим и живешь. Если ты сегодня написал, скажем, серьезное, хорошее произведение, то и завтра опять надо писать, и завтра надо думать. Поэтому Гия в этом плане прав — мы мучаемся.

Вспомните, когда Рахманинов, величайший композитор мирового уровня и мой любимый композитор, писал свою музыку, к примеру Прелюдию G-moll или 5 Прелюдию C-moll, сам он не воспринимал то, что сочинил. А весь мир это играет. Композиторский труд серьезный, тяжелый труд. Видно, поэтому композиторы мало живут, так же как и великие поэты.

Исламей

— Аслан Касимович, вы так часто цитируете классиков, их творчество. Их жизненный пример вам помогает творить?

— Безусловно! Скажу больше, это меня спасает. Я ежедневно каждый вечер по 2-3 часа слушаю классическую музыку. На днях, например, я слушал «Фантастическую симфонию» Берлиоза и засыпал под нее, это и спасает, и успокаивает, и снимает депрессию.

— А кто вам ближе всего из композиторов?

— В разные периоды хотелось слушать разных композиторов, но всегда нравились Рахманинов, Бетховен, Шостакович, конечно, грузинские композиторы — мои друзья и мои учителя Токтокашвили, Канчели.

— Вы в своей жизни несколько раз принимали резкие решения, которые впоследствии оказывались судьбоносными. Что в эти моменты вами руководило? Отчаяние, может быть, инстинкт самосохранения или что-то еще?

— Я об этом рассказывал в своей книге «Откуда эта музыка во мне?». Я окончил Институт культуры, но чувствовал, что обществу не нужен. Я понимал, что мало знаю, в течение года поменял около 10 мест работы. И квартиру уже получил, но недовольство собой и жизнью не проходило. Человек проживает одну жизнь, пусть длиною в 60, 80, а может, как Зельдин, — в 100 лет, и лучше потрудиться, оставить след после себя, а главное, получить удовлетворение от жизни самому. Я поехал поступать в консерваторию в Грузии, что и спасло меня в дальнейшем. Когда получаешь новые знания, оканчиваешь консерваторию с красным дипломом — это спасает во всех смыслах. Это придает сил, чувства свободы и собственного достоинства, помогает твердо стоять на ногах, выводит из депрессий и продлевает жизнь.

— Я сейчас говорю о своих чувствах, но знаю, что при прослушивании вашей музыки подобные эмоции переживают многие. Ваша музыка такая, на первый взгляд танцевальная, ритмичная, пусть в миноре, но ведь это как раз традиционно для адыгской танцевальной музыки. Почему наворачиваются слезы, когда ее слушаешь? Я говорю конкретно о «Рапсодии Хагауджа», «Напевах далекого детства». Неужели детские впечатления так сильны, что даже время не в силах их стереть?

— Не знаю, может, детские впечатления и помогают создавать произведения, но я не только человек, который в жизни хочет танцевать, любить женщин, выпить хорошего вина, но и человек, который всегда думает о смысле жизни. Человек рожден думать. Конечно, детство было трудным, как и у многих других, но не это главное. Может, родители заложили это во мне. Всегда хочется думать о смысле жизни: для чего человек приходит в этот мир, для чего он живет, поэтому и получаются вот такие произведения. Я мало пишу мажорной музыки, но те чувства, о которых вы говорите, испытывают немногие. Конечно, моя музыка для интеллектуала, в основном, ее мало кто понимает. Сегодня мы пришли к тому, что серьезная музыка мало кому нужна. Нет у нас композиторов, которые пишут симфоническую музыку, оперу, хотя в советское время это была серьезная идеология. Лихачев говорил «Без культуры нет смысла в существовании народа».

— Как вы считаете, нужна ли сегодня цензура в таком виде, в каком она существовала в Советском Союзе?

— Многие деятели искусств выступают против цензуры, считают, что искусство должно быть свободным. Может, я что-то не понимаю, но скажите: мы же не имеем права продавать людям гнилую колбасу, испорченные конфеты? Нельзя! А почему можно продавать плохую музыку? Или, выходит так, что театр, получая от государства 200 млн. рублей, может делать все, что захочет? Так не бывает. Конечно, должна быть творческая свобода, но перебарщивать нельзя.

— Вы согласитесь со мной, что у нас много талантливых музыкантов. Почему же среди них так мало именно композиторов?

— Сейчас стало непрестижным учиться музыке. Буквально вчера слушал Евгения Кисина (молодой пианист, классический музыкант. — Прим. ред.), который рассказывал, что начал заниматься музыкой уж точно не для того, чтобы зарабатывать деньги. Поверьте мне, я тоже никогда не думал о выгоде. Не для этого нужно заниматься искусством. Искусством надо заниматься, чтобы творить, чтобы создавать шедевры, оставить после себя след. Хотя, конечно, сейчас меня моя музыка кормит.

Нужен государственный подход к взращиванию кадров. Надо понимать талантливым ребятам и их родителям, что не только о заработке надо думать, нужно думать еще и о том, насколько интересно жить, когда твою музыку слушают тысячи людей.

— Аслан Касимович, «Исламею» 25 лет. Таким вы его представляли на этапе создания?

— Нет, безусловно. С одной стороны, я жалею, что работал с «Исламеем» 25 лет, очень сожалею. С другой стороны, это тоже важный этап моей жизни. Я после консерватории знал больше, чем сейчас, и мог бы не одну еще оперу написать, симфонию. Теперь многое забыл. Тогда все мои мысли были направлены на академическую музыку. Это я потерял. С другой стороны, работая с «Исламеем», я нашел новое направление, свой стиль, сумел создать коллектив, не похожий ни на один в России. Но, несмотря на огромное количество званий и наград, поддержку Главы

Адыгеи и Правительства республики в организации юбилейного гастрольного тура, музыка «Исламея», и вообще серьезная музыка, все же недостаточно пропагандируется. Она должна передаваться постоянно по телевизору, по радио, а такой возможности у нас нет. Я недоволен и тем, как музыка преподается в школах.

— Каким вы видите будущее «Исламея»?

— Этот вопрос давно меня беспокоит. Будущее «Исламея» зависит не только от меня. Оно зависит от руководства республики, Министерства культуры, от адыгского народа. Конечно, «Исламей» может существовать в каком-то варианте, но для того чтобы он развивался, нужно уже сейчас готовить человека — будущего руководителя. Должны быть люди с консерваторским образованием, должен быть свой транспорт у коллектива, и так далее. То есть это должно быть государственным делом.

— Аслан Касимович, вы человек, который сам себя создал. В чем ваша собственная формула успеха?

— Как любой спортсмен хочет быть первым, я всегда хотел быть первым в своем деле. Так и живу. Каждое утро встаю и играю, — не для кого-то, а для себя.

Беседовала

Светлана Кушу.

Фото Аркадия КИРНОСА

и с официального сайта ансамбля «Исламей».