Фото архив

За свою жизнь он посетил более 120 стран, покорил все самые высокие вершины мира, ходил на охоту с папуасами и жил в племени людоедов. Но лучшим местом на Земле он считает Адыгею. О том, как выжить в горах на высоте семи тысяч метров, когда тебя занесло снегом, или во время революции в диких племенах, когда вокруг с луками и отравленными стрелами снуют папуасы, и сколько нужно зарабатывать, чтобы позволить себе кругосветку, — в интервью «СА» рассказал известный путешественник, альпинист и профессиональный гид Максим Богатырев.

— Максим, в апреле вы совершили восхождение на высшую точку Африки — гору Килиманджаро. Прошел буквально месяц — вы уже возвращаетесь с Эльбруса. Успеваете посчитать, сколько мест посетили?

 — Судя по отметкам в MAPS.ME (приложение для мобильных устройств на основе свободной географической карты. — Прим. ред.), за все время посетил где-то 120 стран. Но это не является предметом коллекционирования. Есть страны, куда по нескольку раз попадаешь. А есть те, куда вообще нет смысла ехать.

— Это какие, например?

— Для меня это, например, Сомали. Для общего развития туда можно съездить, но меня не тянет совершенно. Но это лично мои ощущения.

— А свое первое большое путешествие помните?

— Первая поездка за пределы страны по нынешним меркам уже достаточно поздно случилась. Мне тогда было 27 лет. Мы поехали в Киргизию и стали большими героями. Тогда готовилась масштабная экспедиция на гору Мак-Кинли — высшую точку Северной Америки. Гора непростая. Это полярный круг, и из трех тысяч человек, ежегодно пытающихся на нее взойти, поднимаются процентов 30. Гора удаленная, идешь неделю в полностью автономном режиме. Вот в рамках подготовки к этому восхождению для сплочения команды нам решили устроить приключение. В феврале нужно было подняться на пик Ленина. Это семитысячник. И как мы узнали уже потом, на тот момент была всего лишь одна успешная экспедиция на эту гору.

Фото архив Максима Богатырева

— То есть перед восхождением вы не осознавали, насколько это может быть опасно?

— Это было давно. Мы молодые. Кто там будет копаться в архивах, чтобы выяснять это? Нам предложили — мы и поехали. Так вот, мы тогда спустились очень удачно. У меня было обморожено три пальца — к счастью, не под ампутацию. У одного моего товарища сломано ребро и пробито легкое. Еще у одного — раздроблено плечо из-за падения в трещину.

— Это вы называете «удачно спустились»?

— Есть такая фраза: «Хороший альпинист — это живой альпинист». Вот если на это правило ориентироваться, то да — удачно! Но сейчас, с опытом, я понимаю, что к любому восхождению нужно максимально с умом подходить. Нужна подготовка. Лучше не взойти на какую-то гору и не стать героем, но зато остаться в живых. Потому что, когда альпинисты пальцы теряют от обморожения, новые уже не отрастут. А к горе можно вернуться всегда.

— То есть риск не уместен в этом случае?

— Любое восхождение — это большой риск. Но есть риски прогнозируемые — то есть я могу предполагать, что карниз, по которому нам предстоит идти, может обломиться и лучше его обойти. А есть риски, которые ты не можешь никак предсказать. Тогда путь один: выдохнул — и побежал. Пробежал успешно — значит, ты победитель. Нет — значит, гора покорила тебя.

Фото архив Максима Богатырева

— А вы суеверный? Обычно фанаты гор верят в приметы и, рассчитывая риски, опираются в том числе и на них.

— Нет. У меня образование в сфере естествознания. Видимо, это сказывается. Сложно быть суеверным, когда ты знаешь, как устроен ген, хромосома, как вообще все в природе происходит. И кстати, фанатом меня сложно назвать. Я ко всему разумно подхожу. У меня нет какой-то эйфории, когда взбираюсь на вершину. Есть цель, задача — берешь и выполняешь ее.

— Какая же это задача? Силы проверить? Это же явно не способ заработать?

— Это способ жить. Один мой знакомый альпинист — уже старенький дядька — как-то красиво сказал: «Мы миллионерами не стали, но любимым делом занимаемся». Вот это из той серии. Когда мы ходили два первых года — это Америка, Киргизия, мы просто контракты добровольцев подписали. О том, что не претендуем ни на фотографии, которые могут быть использованы в качестве рекламы, ни на зарплату. Но обязуемся впахивать в этих экспедициях.

Есть риски, которые ты не можешь никак предсказать. Тогда путь один: выдохнул — и побежал. Пробежал успешно — значит, ты победитель. Нет — значит, гора покорила тебя

— Зачем? Если есть возможность заработать таким образом?

— Ну, судите сами. Я бы никогда не собрал суммы, чтобы полететь туда, где я был за эти два года. Нас возили везде, кормили, встречали. Представьте: ты прилетаешь, и тебя встречает губернатор Аляски. Когда бы еще я такое мог испытать?

— Об испытаниях… Самую непростую для покорения вершину помните?

— Трудно что-то выделить. Сложность горы можно оценить по уровню подготовки команды, с которой ты на нее идешь. Если идешь со слабой командой, когда ты не можешь даже выдержать нужную скорость, любой поход будет непростым. Я, бывает, хожу с новичками — меня это прям заводит. Он останавливается — надо чай попить, отдохнуть от рюкзака. Эти секунды идут, и они давят. Сейчас погода хорошая — через час она изменится. Нужно это понимать, но понимают не все. Хотя и опытные альпинисты, бывает, ломаются.

Однажды мы совершали восхождение на пик Победы с двумя моими друзьями. Оба хорошо подготовлены. Перед этим они уже сходили на четыре семитысячника. Это была их финальная гора перед тем, как получить титул «Снежный барс». Чтобы получить этот жетон, нужно покорить все высшие точки бывшего СССР. Все горы — семитысячники: пик Хан-Тенгри, пик Корженевской, пик Ленина, пик Коммунизма и ключ ко всей этой игре — пик Победы. Это самый северный семитысячник, очень сложный для восхождения. Большая разница в давлении, погода меняется неожиданно, может выпасть за час метра четыре снега. Если оторвался от базового лагеря хотя бы на день, считай — уже стоишь одной ногой в мышеловке и схватился за кусок сыра, чтобы дернуть. Были годы, когда эту гору просто закрывали для восхождения, потому что количество взошедших было гораздо меньше, чем количество погибших.

И еще одна сложность: чтобы взойти по самому простому маршруту, нужно около 20 километров идти на высоте за семью тысячами. Человека в таких условиях давление просто кладет на землю, рвет легкие, голову, нарушаются все функции организма. И в таком состоянии ты топаешь с рюкзаком. С одной стороны — скалы, с другой — карнизы. Это такие снежные надувы, как козырьки. Идешь по ним, и кажется, что по снежному полю. А на самом деле это «поле» может рухнуть в любой момент. И тебя под этими тоннами снега даже искать не станут — бессмысленно.

На эту гору мы шли. И в какой-то момент моих товарищей «вырубило». Вот как в рекламе батареек, где заяц барабанит-барабанит, а потом раз — и упал. С ними произошло то же самое: шли, улыбались и вдруг превратились в два обездвиженных манекена. Сели просто и говорят: «Умрем, но с места не сдвинемся!»

Фото архив Максима Богатырева

— Это внезапно происходит?

— Да, резко! Там физиология срабатывает, это объясняется с точки зрения химии человеческого тела. Представьте: уходишь на две недели — «пахота» за это время такая, что не каждый олимпиец сможет выдержать. Снега могут быть выше твоего роста. Ограниченный ресурс еды, питья, потому что ты все это на себе уносишь.

— И как вы спаслись?

— Мы зарылись в снег. Когда я связался с базовым лагерем и объяснил ситуацию, все, что нам могли сказать: «Ребята, держитесь!» Когда тебе такие слова говорят — значит, уже не ожидают увидеть. Но нас погода поддержала немного. С утра откопались.

— Вы просто переждали?

— Да, переночевали. Если это можно назвать ночевкой. Один из этих ребят — врач. Он очень долго рассказывал, какие есть симптомы обморожения пальцев. Со знанием дела рассказывал. А потом оказалось, что ему придется ампутировать три пальца на ногах. Это мы уже через 5 дней узнали, когда спустились.

— Это можно назвать самым непростым в моральном плане восхождением?

— Для меня это прошло достаточно по-рабочему. Даже страха особого я не помню — там не до этого просто. Хотя психологически непростая ситуация: с этой горы можно было разглядеть огоньки базового лагеря. Ты видишь его, понимаешь, что вот они — люди! Понимаешь, что они там чай пьют, переживают за тебя. Но ни черта сделать не могут! Им до тебя — дней 5-6 идти в лучшем случае. Эвакуировать тебя тоже нет возможности — вертолет там просто не сядет.

— Максим, все самые высокие вершины мира покорили. Что дальше?

— У нас есть план кругосветки. Только она «рваная» будет — не в один год. Планируем на машинах передвигаться. Первый этап — от Калининграда до Чукотки, потом по всей Америке, потом Африка. Надеюсь, все сложится — и со временем, и с финансами.

— Вот, кстати, о финансах, если позволите. Это же недешевое удовольствие — путешествия по миру. Один перелет чего стоит…

— Это смотря как и куда билеты покупать. Пример: в Марокко или Тунис сейчас можно взять билеты за 13 тысяч рублей. Туда и обратно. Мы все отслеживаем. Организация путешествий — это огромный опыт. Есть целые схемы, как эти билеты покупать. К примеру, если ты летишь в Сантьяго и тебе надо попасть в Лиму, билет может стоить тысячу долларов. А если ты покупаешь билет с пересадкой в Ла-Пасе, он может стоить и 15 тысяч рублей. Есть разница? В общем, надо знать, в какой день покупать, в какой валюте. Да можно студентам курс лекций целый читать об этом! А иногда путешествия бывают вообще бесплатными. В 2013 году, например, нас по линии Госдумы как специалистов отправили в экспедицию в Антарктиду. Нам ничего не платили, но мы путешествовали бесплатно.

— И что нужно, чтобы стать таким специалистом?

— Если ты будешь хорошо мести одну и ту же улицу лет 20, ты в любом случае станешь известен в своей сфере. И когда кому-то понадобится хороший и надежный дворник — тебя обязательно позовут. Эти связи нарабатываются с опытом.

Фото архив Максима Богатырева

— А бывали случаи, когда застревали в какой-то стране, потому что, к примеру, бюджет не рассчитали и не можете улететь?

— Застрять в какой-то стране можно только по причине военной ситуации. У нас такая история случилась, когда мы были в Папуа — Новой Гвинее. Там вообще сложная политическая обстановка: остров фактически разделен на две территории. Одна — независимая, а другая — зависимая от Индонезии. В свое время там тысячи папуасов были уничтожены. Путешествуя, мы никогда в политические трения не вмешиваемся. Но в этом случае косвенно, но пришлось.

У нас была цель — взойти на Пирамиду Карстенз. Это высшая точка Океании. Гора на экваторе с ледниками. В тех краях Америка арендует огромный кусок территории, где добывает золото. Этот карьер считается одним из самых крупных. Говорят, его из космоса даже видно без особого зумирования. А вокруг этого карьера живут папуасы, некоторые из которых еще друг друга едят. И это я не для красного словца говорю. У них реально каменные топоры, есть племена, которые не контактировали с цивилизацией вообще.

Так получилось, что в момент, когда мы находились в самой удаленной точке, машина на карьере разгружалась и завалила какого-то местного людоеда. Причем статусного, по всей видимости. Папуасы начали революцию — стреляли из своих луков, жгли машины. А нам надо было как-то выбираться. С работниками карьера мы не смогли никак договориться, чтобы спрятаться у них — там несколько степеней охраны.

Они нас только перекинули на своих машинах через этот карьер. И на том спасибо, потому что обходить его три дня.

— Велики шансы встретить представителей этого племени?

— Они стопроцентные! Опять же нужно почитать историю этого острова, чтобы понимать всю драматичность той ситуации. Там около 900 племен живет, и они не дружат друг с другом. Ну, нам как-то удалось остаться несъеденными. Где-то приходилось оплачивать проход, где-то договаривались по полдня, на пальцах объясняя, что мы туристы. Может все население собраться с луками и отравленными стрелами и разговаривать с тобой.

Пока мы выбирались из этих джунглей, начались конфликты на всем острове. Мы не в курсе были — у нас же новости только через спутниковый телефон. Но всю картину мы осознали, когда поняли, что улететь из города, как мы планировали, не сможем — рейсы просто отменили. Нам пришлось с миссионерами прятаться, потом улетели кое-как в другой город. Большое было приключение.

Фото архив Максима Богатырева

— Страшно было?

— В тот момент непонятные ощущения мы испытывали. Ты хоть и находишься в другой стране, среди папуасов, формат мыслей у тебя остается как у цивилизованного человека. Что мы делаем, когда что-то случается? Звоним в полицию — они разберутся!

— Там это не работает?

— Нет. Но формат мыслей-то остается. Это ты потом только осознаешь, что тебе могла в спину стрела из лука запросто прилететь.

— Значит, окунуться в жизнь племен не получилось?

— Тогда — нет. К счастью. Но во время другой поездки мы даже жили среди папуасов. Это племя короваи. Они известны тем, что живут на деревьях.

— И как вы с ними договорились?

— Ну, у них есть «разведчики», которые все-таки с цивилизацией знакомы. Нам помогли найти такого проводника. Этим людям тоже любопытно посмотреть на белых. Мы очень долго до них добирались по джунглям. Это родовое племя с первобытным строем: четыре мужчины, десять женщин и столько же детей. Чем они занимаются? Женщины плетут юбки из пальмы, сумки какие-то и целый день собирают травы и личинок. Мужчины днем спят, а ночью охотятся. Со стрелами и копьями. Вот мы охотились с ними, жили три дня.

Фото архив Максима Богатырева

— И как они вас в качестве добычи не съели?

— Повезло! (Смеется.) Наш проводник — такой же папуас, только не в юбке из пальмы, а в шортах, при знакомстве так и сказал: «Меня зовут Марк. Я людей не ем, а вот мой папа ест. Хотите познакомлю?»

— Как можно осознанно поехать туда, где тебя могут съесть? Это что — способ преодоления самого себя?

— Преодоление, обретение себя вдали от цивилизации — это все просто новомодные веяния. Мне просто интересно было, потому и поехал. Это был культурный шок. Именно в эту экспедицию мы летели через Гонконг, и у нас было 12 часов, чтобы побродить по городу. И вот теперь представьте: сегодня ты гуляешь по одному из самых технически продвинутых городов мира, а через неделю оказываешься с ребятами, которые еще каменные топоры используют.

— Вы им что-то подарили в качестве платы за пребывание?

— Для них деньги вообще никакой ценности не представляют! Мы хотели купить лук — они очень хорошо делают луки. Обработанное дерево, тетива из лианы — стреляют так, что птичку на лету сшибут. Дали сто долларов. Папуас взял, покрутил в руках бумажку и вернул. А лук забрал. Они не понимают, что с этими благами цивилизации делать. Американцы, например, которые на карьере том работают, снабжают все окрестные племена футболками, полиэтиленовыми плащами. Что папуасы с этим всем делают? Футболку они испортят через день. Ланч-бокс получат — помолятся своему богу, все съедят и выбросят. Там вокруг карьера огромная мусорная полоса — как раз из тех вещей, которые папуасы получают от белых.

— А вам никогда не хотелось отдыха в цивилизации? Не в горах в снегу, не в доме на дереве, а в отеле, где «все включено»?

— У меня бывает и такой отдых. В этом году в Дубай летал. Кстати, лайфхак для тех, кто хочет путешествовать в таком формате, как я, но думает, что не осилит стоимость билетов. Горящие туры! В ту же Мексику можно купить билет, например, за 60 тысяч рублей. Это только перелет. А можно найти горящую путевку меньше чем за 50 тысяч рублей, и туда еще будет входить проживание в гостинице. Тебя же никто не задерживает в гостинице — ты можешь прилететь, одну ночь переночевать и потом ездить куда угодно. Это будет гораздо выгоднее! В Дубае мы так, кстати, и сделали — излазили там все! На пляже не лежали, конечно. Не мое это все-таки.

Фото архив Максима Богатырева

— Какая страна не оправдала ожиданий?

— Индия. Все представляют ее невероятно духовной, будто бы там все люди ходят просветленные. На самом деле это страна с невероятно тяжелыми условиями для жизни. На небольшой площади там живет уже почти полтора миллиарда человек. Во многих городах даже канализации нет. Как муравейник. Лично я большого счастья от посещения Индии не испытываю.

— В какую страну мечтаете съездить?

— Не то чтобы мечтаю — если человек очень хочет куда-то поехать, он всегда найдет для этого возможность, но хотел бы поехать в Гренландию. Там большие покровные ледники. Это первый по величине остров, и он весь покрыт льдом. Фактически это маленькая Антарктида, только в северном полушарии.

— Максим, представьте, что человечество переселяется на другую планету. У вас есть шанс посетить напоследок всего одно место на планете Земля. Что это будет?

— Пусть Планета все-таки подождет, я еще не весь мир объездил. (Смеется.) Но если предположить, что такое случилось, то этим местом одно­значно будет дом, в котором я родился и вырос. Значит, я бы посетил Адыгею, которую считаю лучшим местом на Земле.