Фото архив Наимы Нефляшевой

Историк-медиевист, выпускник Санкт-Петербургского государственного университета, в начале 1990-х гг., будучи сотрудником музея СПбГУ, Михаил Юрьевич Медведев принимал участие в обсуждении государственных геральдических символов Республики Адыгея. В частности, он дал развернутые гербоведческие рекомендации по будущему гербу Адыгеи. Аналитическая записка «История черкесских гербов», опубликованная в 1992 г. в газете «Джэрпэджэжь», вызвала в то время живой интерес.

Сегодня Михаил Медведев — геральдист с высокой международной репутацией, член профильной комиссии Геральдического совета при президенте РФ, член-корреспондент Международной академии геральдики и председатель Гильдии геральдических художников России. Тема, затронутая больше четверти века назад, по-прежнему близка и дорога ему. Cпециально для «СА» старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований РАН, кандидат исторических наук Наима Нефляшева поговорила с Михаилом Медведевым о черкесской теме в геральдической традиции и о ее перспективах.

— Слово «геральдика», как указывает Георгий Вилинбахов, «происходит от немецкого «Herald (Heeralt)», то есть «ветеран», как назывались в Германии в Средние века люди, известные своей доблестью и храбростью и назначавшиеся для почетного присутствия на торжествах, турнирах и боях; на них первоначально возлагались обязанности следить за соблюдением обычаев рыцарства». У понятия «геральдика» несколько значений. Остановимся на одном из них. Геральдика — это практика создания и использования системы геральдических знаков, которая существует с момента появления общества, понятий «свой» — «чужой», отличий семьи от семьи, рода от рода, племени от племени и включает в себя создание, регистрацию и бытование геральдических знаков. В адыговедении история черкесских геральдических символов практически не изучена. Я могу сослаться на статьи А.А.Максидова, Е.В.Пчелова, С.Х.Хотко. С учетом растущего интереса к символам процесса государствогенеза это очень интересно…

— Знаки собственности и репрезентативная символика исстари употреблялись адыгами, и известные во множестве адыгские тамги, по всей видимости, продолжают многовековую традицию, однако было бы неверно именовать все это геральдикой. Геральдика, гербы — это специфический феномен, характеризующийся, в частности, одновременным действием кода формы и цветового кода, своеобразной структурой (главные фигуры помещаются в поле щита и т.д.) и другими важными особенностями. Сегодня геральдика — универсальный язык, он так же вышел за пределы Европы, как бумага или порох — за пределы Китая, но в первые века своего существования этот язык был «своим» лишь для части Европы.

Иногда понятие геральдики применяют расширительно, есть и специалисты, отстаивающие подобную вольность. Думаю, что и старинные адыгские эмблемы имеет смысл изучать как таковые, без избыточных допущений, сравнивая, но не смешивая с образцами иных эмблематических культур. А наш разговор — именно о гербах.

Первое знакомство адыгских народов с геральдикой состоялось в Леванте. Множество адыгов было вовлечено в становление и процветание мамлюкских держав, которые не только успешно вытесняли крестоносцев, но и перенимали у них некоторые обычаи. В частности, под влиянием «франков» (крестоносцев и паломников) мамлюки стали пользоваться самыми настоящими гербами.

Князья Черкасские, потомки владетельного князя Инала, занимали высокое место среди российской знати. Их герб, разделенный на пять полей (четыре поля большого щита и малый щиток), содержит в первом поле всадника «Черкасских и Горских князей», а во втором — кабардинский символ. Далее следуют лев, стреляющий из лука, и две сплетенные змеи, а в среднем щитке — держава, царская инсигния

Правила мамлюкской геральдики были во многом своеобразны. Она была в некоторых отношениях проще и аскетичнее европейской.

К сожалению, этот культурный опыт оказался не слишком долговечным: он не смог выйти за пределы Средневековья.

С XVIII века Кавказ стал знакомиться с геральдикой уже при посредстве России, которая сама задержалась в этом отношении лет на пятьсот по сравнению с Западной Европой. Жители царства Московского с живейшим интересом относились к гербовым обычаям и практикам своих западных и северных соседей, но правила геральдики, структура герба, вопросы права на герб — все это было неведомо в России до XVII века.

Первым российским монархом, принявшим эмблемы для своих владений, стал Иоанн IV Грозный. На его большой государственной печати российский орел оказался окружен, как венком, маленькими композициями, обозначающими царства, княжества и прочие земли в соответствии с царским титулом.

На фото Герб князей Бегтабеговых

Cегодня в научно-популярном нарративе очень живучи мифы о «старинных гербах российских городов», о «первом русском гербовнике» 1670-х годов и так далее. Это неверные определения. Речь идет об эмблемах, которые еще не были гербами, поскольку геральдические правила и обычаи, касающиеся форм, расцветок и их сочетаний, были попросту неизвестны в Московском государстве. Старательно подражая гербам, художники и чиновники московского двора попросту «не умели их делать».

— При обсуждении в начале 1990-х гг. будущих геральдических символов Республики Адыгея тема международной геральдической практики, геральдической традиции актуализировалась. Какие геральдические памятники, связанные с черкесами, на ваш взгляд, наиболее интересны? Из ваших уст было бы интересно услышать, что такое «печать кабардинская»…

— Как раз одной из земельных эмблем, наиболее узнаваемо воспроизводивших западную геральдическую стилистику, была «печать кабардинская». Именно в нее был включен такой типично гербовый элемент, как «сердцевой щиток», причем с полумесяцем.

Другим символом, прямо относящимся к адыгам, был всадник с копьем, отражавший царский титул «государя и обладателя Черкасских и Горских князей». Как показывает само построение титула, он относился не только к черкесам (адыгам), но и к княжествам иных кавказских народов. Тем не менее на первом месте были упомянуты черкесы, и именно к ним эта «печать» относилась в первую очередь.

— От сыновей адыгского князя Редеди произошли многие знатные фамилии — Лопухины, Чевкины, Колтовские… Из-за своего происхождения они имели право помещать в гербе знаки княжеского достоинства. Какие символы они использовали на щитах родовых гербов?

На фото Герб князей Лопухиных-Демидовых

— Гербы Лопухиных, Чевкиных и некоторых других русских семей, произошедших от прославленного князя древних адыгов Редеди (Ридаде), — причудливый пример. Не найдя подходящей территориальной эмблемы в числе принадлежащих царю, эти семейства обратились к относительно ближнему зарубежью и воспользовались гербом герцогства Померанского. Возможно, название герцогства (имеющее славянское происхождение и означающее «поморье», «приморье») ввело в заблуждение обрусевших потомков Редеди: они могли вообразить, что этот герб подойдет и для черноморского приморья, где правил их великий предок. Возможно, сыграла некоторую роль и архаичная шапка, венчавшая шлем герцогов Померанских: она могла быть сочтена похожей на восточный головной убор.

— Расскажите подробнее о геральдических знаках князей Черкасских. Как трактуются символы, изображенные на их гербе?

— Князья Черкасские, потомки владетельного князя Инала, занимали высокое место среди российской знати. Их герб, разделенный на пять полей (четыре поля большого щита и малый щиток), содержит в первом поле всадника «Черкасских и Горских князей», а во втором — кабардинский символ. Далее следуют лев, стреляющий из лука, и две сплетенные змеи, а в среднем щитке — держава, царская инсигния.

Сохранилось описание и толкование герба, предположительно составленное в 1798 году самими Черкасскими (князьями Борисом Михайловичем, Петром и Алексеем Александровичами) и представленное в Сенат московским дворянством. В описании кабардинской части мы обнаруживаем путаницу: элемент, на котором воспроизведен полумесяц, трактуется одновременно и как щит, и как колчан (и в самом деле — вытянутый барочный щит-картуш, показанный на итоговом рисунке, легко принять за колчан). Это показывает, что в тексте сведены воедино разные понимания герба Черкасских и что приведенные в нем толкования не первичны.

Но каковы же эти толкования? Черкасская и кабардинская части объяснены просто: первая «означает воинские издревле подвиги князей Черкасских», вторая — то, что «Черкасские были владетелями и Кабардинской земли». Лев-лучник «объясняет преимущественное искусство черкас в пускании стрел и храбрость предводительствовавших ими князей их», а змеи «приняты в герб потому, что сие изображение в Египте употребляемое, служило всегда клеймом для горских народов». Отсылка к Египту здесь объясняется легендой (принятой во внимание при создании герба и, кстати, вполне вероятной с научной точки зрения), которая отождествляет князя-первопредка Инала с одним из мамлюкских султанов Египта.

Наконец, держава в щитке «служит памятником владетельного происхождения князей Черкасских и брачных союзов их» с царской династией.

Происхождение и значение композиции в третьей части (лев с луком и стрелой) заслуживает отдельного обсуждения. Нет ли здесь переклички со львом, несущим стрелу или стрелы в пасти, который известен по ранним версиям гербов князей Юсуповых и Урусовых? Как известно, эти два семейства также претендовали на происхождение от правителей Египта. Учитывая это, можно заподозрить общий с Юсуповыми мотив, заслуживающий отдельного исследования.

В четвертой части большого щита — две переплетенные змеи. Было бы очень интересно проследить, какие горские символы действительно имели такой вид. Но мне кажется более вероятным, что это указание на Крымское ханство. Две сплетенные змеи, до сих пор видимые над входом в Бахчисарайский дворец, служили одной из эмблем Гиреев, крымских Чингизидов. Происхождение этой эмблемы описано в татарской легенде. Как известно, адыгские община и войско были стабильным элементом крымской государственности при Гиреях. И напротив, многие младшие линии дома Гиреев интегрировались в адыгскую аристократию и многократно породнились с домом Инала. Отразил ли герб Черкасских связи с Гиреями Крыма или с местными, кавказскими, — это тоже заслуживает дальнейших исследований.

Наконец, в сердцевом щитке у князей Черкасских мы видим золотую державу в горностаевом поле, гордый символ царской власти. Черкасским князьям было мало воспользоваться земельными эмблемами из царской «коллекции», они еще и поместили в самом центре герба указание на суверенный статус предков, риторически поставив их вровень с царями.

— Я обратила внимание, что замечательной деталью, достойно венчающей всю композицию герба Черкасских, явилась их уникальная княжеская шапка, непохожая на другие шапки и венцы в гербах российских князей.

На фото Герб князей Черкасских

— Согласно официально утвержденному и вошедшему в Гербовник описанию, это «шапка с пером, имеющая вид чалмы, которая наложена на золотую корону» (а в исходном описании упомянуты еще драгоценные камни и «сизое перо»), причем тип короны соответствует царскому достоинству. Оба описания — поданное на утверждение и вошедшее в Гербовник — непосредственно относят этот замечательный венец к персоне Инала.

— Не странно ли, что для обозначения владетельного статуса своих предков, среди которых были уже мусульмане, князья Черкасские воспользовались инсигнией христианских монархов — державой, «государственным яблоком» с венчающим его крестом?

— Немного странно, но здесь есть своя логика. В московском окружении держава воспринималась как условный показатель статуса, а не конкретный атрибут правителя (или тем более знак вероисповедания). Показательно, что шапка-корона-чалма, приписываемая именно Иналу, не имеет креста в навершии. Между тем обычные княжеские шапки российской аристократии были увенчаны державой с крестом, а также имели горностаевую опушку. Возможно, щиток с державой на горностаевом фоне служил некоторой компенсацией отсутствия этих элементов в составе шапки — чтобы никто не мог решить, что Черкасские в чем-то уступают Рюриковичам.

Как мы видим, потомки адыгской знати, выехавшие на Русь, гордились своими корнями до такой степени, что их гербы заметно выделялись из общего ряда.

И это было интегральной частью российской геральдической традиции. Надо сказать, что некоторые роды «восточного» происхождения (князья Ширинские-Шихматовы, нетитулованные чингизиды Чириковы и пр.) включили в свои гербы восточные головные уборы. Можно предположить, что именно князья Черкасские подали им пример. Самый ранний случай чалмы в российском дворянском гербе зафиксирован у Нарбековых (с 1680-х годов), но они не были столь знамениты и влиятельны.

Мы уже обсудили, как символика российских монархов послужила основой для выражения князьями Черкасскими своей генеалогической идентичности. Но влияние было и обратным!

Еще в середине XVIII века, задолго до того, как князья Черкасские подали свой герб на императорское утверждение, корона-чалма Инала со щегольски наклоненным пером стала появляться над императорским титульным черкасским гербом, а затем и над кабардинским. Именно так были увенчаны оба этих гербовых щита на Государственном знамени Российской империи вплоть до реформы 1850-х годов. Теоретически это убранство никто не отменял, оно просто вышло из официального употребления, но можно считать, что этот исторический атрибут до сих пор относится к арсеналу черкесско/кабардинской государственной символики. Именно его в 1990-х годах я предлагал в качестве возможного элемента герба Адыгеи.

Вообще это интересный вопрос: что на что влияло? Например, символ Кабарды, принятый еще царями Московскими, выделяющийся из общего ряда земельных «печатей» одновременно строго геральдическим обликом и исламской тематикой: был ли он основан на каких-то исконно адыгских знаках или сочинен в Москве исходя из представления о кабардинской специфике? Мы этого не знаем. К началу XIX века относятся случаи использования на знаменах скрещенных стрел и звезд как общечеркесского символа. Но это на полтора века позднее, чем появление такого символа в российском государственном обиходе.

Хотел бы заметить, что Николай I был немало озабочен произошедшим упадком геральдических искусства и науки в России и стремился улучшить положение, однако это удалось лишь при последующих императорах. А между тем обширный фундамент для развития адыгской темы в российской геральдике уже был заложен, вошел, так сказать, в ее золотой фонд.

Остается пожалеть, что это наследие было так исчезающе мало востребовано при становлении современной символики адыгских народов и их соседей в 1990-х годах и в новом столетии. Но ведь процесс только начинается, не правда ли? Прежде всего я жду очень многого от развития родовой и личной геральдики, хотя и муниципальные, и государственные символы тоже имеют перспективу развития в сторону большей чуткости к традициям.