Фото Артур Лаутеншлегер

Ликвидатор аварии на ЧАЭС прапорщик в отставке Валентин Шадрин награжден знаком госкорпорации «Росатом» «За ликвидацию радиационных аварий». Многие годы он служил командиром подразделения химической разведки в воинской части, подчинявшейся министерствам среднего машиностроения и атомной энергетики, и в 1986 году был одним из тех, кто ликвидировал последствия аварии на Чернобыльской АЭС.

 «Партизанский» командир

Валентин Михайлович родился в городе Щучье Курганской области. В 1966 году был призван на срочную службу в Советскую армию. Служил в спецбатальоне химической защиты в штабе Западной группы войск в ГДР. Так получилось, что попал в тот самый призыв, когда вместо трех лет полагалось служить всего два года. И как вспоминает сейчас, тогда — в 1968-м — подумал, что свое еще не выслужил.

— В 1973 году я поступил в школу прапорщиков по своей воинской учетной специальности «химик». После окончания прибыл в войска стратегического назначения в г.Карталы на должность полкового хим­инструктора. В 1982 году перешел в войска Министерства среднего машиностроения, был комвзвода химической разведки в полку, дислоцированном в казахстанском Мангышлаке, — рассказывает Валентин Шадрин.

Даже сейчас Валентин Михайлович вспоминает, что дисциплина в этих специальных войсках была построже, чем в других строевых подразделениях, несмотря на то, что кто-то считал их обычным стройбатом.

— Специфика моего под­раз­деления — ядерное, химическое, бактериологическое оружие. И когда произошла авария на Чернобыльской атомной станции, вопрос, поедем или не поедем туда, не стоял. Мы ведь были воинским подразделением, созданным специально для таких случаев, — вспоминает старший прапорщик в отставке.

В конце июня 1986 года в составе группы офицеров и прапорщиков он прибыл в Чернобыль. Их подразделение водителей, доставлявших бетон в зону ЧАЭС для создания саркофага, состояло из так называемых «партизан» — мобилизованных из запаса.

Всей страной

— Был ли у меня страх перед поездкой? Нет, ведь вся моя служба — это работа по предупреждению таких трагедий. Я все знал, — рассказывает о тех днях Валентин Михайлович.

Он командовал подразделением, которое возило бетон к четвертому блоку самой АЭС для установки саркофага, прокладывал маршруты. Эти 13 километров — от «грязной» до «чистой» зоны — он запомнил навсегда. У личного состава, вспоминает ветеран, страха перед радиацией не было. Все «партизаны» — в возрасте, призванные из запаса со всех уголков Советского Союза (Челябинской области, Дальнего Востока, Краснодарского края, Узбекистана и других).

У каждого региона была своя специфика. Так, челябинская бригада работала на бетономешалках, мобилизованные из Средней Азии — на поливальных машинах, подразделения с Дальнего Востока и Краснодарского края возили бетон.

— На санпропускниках была обязательная помывка, каждый возвращавшийся из «грязной» зоны в обязательном порядке переодевался в новый комплект обмундирования. На выбор были и обычная форма, и танковые комбинезоны, белые зимние маскхалаты, даже форма метростроевцев. Менялось все вплоть до белья. За время моей командировки — 58 суток — я сменил более 100 комплектов формы, — с улыбкой рассказывает старший прапорщик.

Командировка длилась два месяца, для кого-то это всего 60 дней, а для них — непосредственных участников — постоянный стресс. В ответ на просьбу подтвердить расхожую информацию, что всем ликвидаторам полагалось красное вино в качестве антиоксиданта, Валентин Михайлович смеется:

— Красное вино не выводит радиацию, это обывательское мнение. Возможно, оно подавляет действие свободных радикалов и тормозит окислительные процессы в организме, которые запускаются в том числе радиацией. В моем подразделении лечащих радиацию таким способом не было, как и не было времени на подобные вещи, — ведь от наших действий зависели судьбы и здоровье людей, даже целых стран!

Ликвидаторов кормили по обычным армейским нормам в выездных столовых. Прапор­щик не устает рассказывать о том, что и в этом участвовала вся огромная страна.

— Повара в выездных столовых были из Узбекистана, готовили очень вкусно. Яблоки с Кубани, апельсины из Абхазии, кавказские минеральные воды были постоянно на столах, — вспоминает Валентин Шадрин.

Звенящая пустота

Всех жителей эвакуировали — Чернобыль и Припять были пусты, и зона запомнилась Валентину Михайловичу тишиной.

— Ни одного человека не было вокруг. Бывало, вечером выйдешь, все распахнуто, никого нет, даже в лесу не поют птицы. Елки должны же быть зелеными, а возле Припяти они стали полностью рыжими. Пустота, ни собак, ни кошек. В самом Чернобыле мы — бойцы и командиры — жили в школе-интернате. Только вчера здесь играли дети, а уже сегодня ходили солдаты в сапогах. Ковровые дорожки мы свернули, старались по мере сил поддерживать порядок. Тогда еще верилось, что сюда могут вернуться дети, но, оказалось, мы ошибались, — вспоминает ликвидатор аварии.

Перед каждым рейсом происходил замер уровня облучения дозиметром, и, если прибор показывал 1,5-2 мил­лирентгена, старший прапорщик Шадрин снимал водителей с рейса. Были и непонимание, и возмущения, и даже обиды со стороны бойцов.

— Июль — самый разгар лета. В садах деревья усыпаны вишней, черешней, абрикосами, собирать налитые ягоды некому, да и опасно. У нас ребята с севера говорили: «Михалыч, может, ну ее — радиацию, ее ж не видно! Мы абрикосы увидели первый раз в жизни. Может, попробуем?» Я знал, конечно, что они шутят, так как понимают опасность таких поступков. Когда боец получал 25 рентген, то его отправляли либо домой, либо к другому месту службы. А иначе никак, ведь последствия могли быть губительными, — рассказывает Валентин Михайлович.

Это наша служба!

Тогда еще многие не осознавали последствий катастрофы. Нередко, во время непродолжительных выездов за пределы зараженной зоны, к бойцам-ликвидаторам подходили местные жители, спрашивали: «Как оно там? Чего ждать? Когда возвращаться?»

— Что мы могли им ответить? «Авария… Работаем…» Да и не принято было особо распространяться, за такими болтунами «бдели» соответствующие органы, — Валентин Шадрин до сих пор не готов откровенничать.

Уже по возвращении в постоянное место дислокации, в столице Украинской ССР, старший прапорщик запомнил удивленные лица киевлян. Все бойцы и командиры подразделений ликвидаторов были одеты в разномастную форму — солдатские гимнастерки, танковые комбинезоны, «песчанку», даже маскировочные халаты.

— «Это чернобыльцы», — шептали они тогда друг другу. Кто-то, наверное, искал у нас свечение, кто-то замерял уровень радиации. Для таких, как я, профессиональных военных химиков, это была служба. В полку мне вручили грамоту, пожали руку, — вспоминает Валентин Михайлович.

В 1991 году старший прапорщик Шадрин уволился из армии, по приглашению друзей решил приехать в Адыгею. Со своей женой — Верой Александровной — в прошлом году отметили полувековой юбилей супружеской жизни. Валентин Михайлович в поселке Удобном под Майкопом построил дом, вырастил двух дочерей, сегодня воспитывает внуков. Старший из них связал жизнь по примеру деда с армейской службой, а младший — первоклассник Артем — радует старшего прапорщика в отставке пятерками.

— Своим сослуживцам, всем ликвидаторам чернобыльской трагедии хочу пожелать только здоровья. Мы честно выполнили свой долг перед страной, перед нашими детьми, перед нашим будущим, — сказал Валентин Михайлович.

СПРАВКА

Взрыв на четвертом энергоблоке ЧАЭС 26 апреля 1986 года полностью разрушил реактор. В результате аварии в окружающую среду попали радиоактивные вещества. Восемь из 140 тонн радиоактивного топлива реактора оказалось в воздухе. Другие опасные вещества продолжали покидать его в пожаре, длившемся почти две недели. В конечном счете радиоактивному загрязнению подверглись территории многих стран Северного полушария, наибольшему — территории России, Украины и Белоруссии. Почти 8,4 миллиона человек в этих странах подверглись воздействию радиации. В РФ было загрязнено более 59 тысяч квадратных километров территории.