Фото: архив Вадима Топалова

«Не осталось места малодушию на Донбассе, ты не можешь не откликнуться на чью-то боль и не боишься стать сопричастным ей». На журналистском форуме «Вся Россия» в Сочи «СА» пообщалась с коллегами из Донецкой Народной Республики — корреспондентом и ведущей социально-политических программ телеканала «Юнион» Александрой Лазаревой и журналистом телеканала «Оплот ТВ» Вадимом Топаловым.

— Александра, Вадим, чего ждете после присоединения ДНР к России? Как должна измениться ваша жизнь, работа?

Александра: С момента объявления спецоперации многие на Донбассе ждали и были настроены на молниеносное решение затянувшегося болезненного вопроса. Этого не случилось, но катализировались те процессы, которые были заморожены все восемь лет. Спустя полгода от начала спецоперации — новый виток в нашей судьбе. Прошел долгожданный референдум, и почти 100% людей проголосовали за присоединение к РФ. Мы не ждем легкого и быстрого пути. Но свой исторический разворот Россия уже сделала, обратного пути нет. Судьба у Донбасса и России — одна.

Вадим: Мы приняли участие в голосовании, посетив избирательный участок в Сочи. Меня удивила будничность происходящего. Принимаем историческое решение, наш голос — маленькая лепта в судьбе всего Донбасса и его будущего. Поставили галочку и столкнулись с мыслью: «И это все?» Мы ждали этого решения еще в 2014 году. Но в силу экономических и политических моментов оно не могло быть принято по аналогии с Крымом. Большое количество граждан погибли за это время, среди них более 200 детей. Они продолжают гибнуть и сейчас. Надеемся, что все эти жертвы были не напрасны. Мы часто выезжаем в другие города. Регионы России взяли шефство над разными районами, и их помощь неоценима. Например, Енакиево помогает восстанавливать Ленинградская область. За эти восемь лет экономической блокады город стал депрессивным. Благодаря российским инвесторам открыли завод, который работает в полную силу, город активно обновляется. Завезли новые трамваи, перекрывают крыши, ремонтируют детские сады. И такая ситуация повсеместно.

— Как вы пришли в журналистику?

Александра: Это произошло как раз в 2014 году, путь в профессию был длинным. Первое высшее образование у меня экономическое, журналистское было неоконченным. Работала пресс-секретарем на угольном предприятии. Украинские власти после госпереворота в приказном порядке начали вывозить вузы, предприятия, персонал из Донецка и перерегистрировать их на другую территорию Украины, более лояльную к тому, что произошло в Киеве. Когда всех «вымыло» и Донецк начали обстреливать, я собралась учиться. Получилось, что моя школьная мечта быть военным корреспондентом сбылась спустя 15 лет. Я стала журналистом в военное время — знала бы я тогда, о чем мечтаю… Сегодня помещение моего телеканала находится в бывшем пресс-центре министерства угля, где мне когда-то вручали аттестат о среднем школьном образовании.

Вадим: В журналистику пришел в 2018 году, за неделю до гибели первого главы Донецкой Народной Республики Александра Захарченко. Первые мои сюжеты были связаны именно с этим событием. Я еще не умел «плавать», но сразу пришлось прыгнуть в океан журналистики. Выплыл.

По образованию — политолог. Окончил факультет Донецкого национального университета, магистратуру. Спустя некоторое время получил диплом о переквалификации на журналиста. Сейчас получаю дополнительное образование, связанное с государственным управлением. Образование, безусловно, важная составляющая, но журналистом, на мой взгляд, может стать любой человек, обладающий дерзостью и талантом. Когда 22 февраля Россия признала независимость ДНР, вы не можете себе представить, какое народное ликование было на главной площади республики! Одновременно с этим я, как политолог, осознавал, что это только начало событий, скорее всего трагичных. Потому что ничто стоящее в этом мире не дается легко. За важные и ценные вещи приходится бороться и платить какую-то цену. Донбасс за восемь лет эту цену заплатил сполна. Несмотря на избитость этой фразы, она не потеряла своей актуальности. Донбасс заслужил право находиться в составе нашей большой родины — великой России.

— Что бы вы сказали о причинах тех событий, которые сегодня происходят?

Вадим: С начала 90-х годов Украина была поделена между различными экономическими кланами, финансово-промышленными группами. Страна была расколота пополам, что было видно по выборам, избирательным участкам. Одна часть Украины избирала прозападных политиков, другая — пророссийских. Нельзя было не заметить, что страну разрывают. В 2004 году была Оранжевая революция, которая стала либо репетицией, либо неудавшейся попыткой раскачать ситуацию. Спустя время, когда Ющенко выбрали президентом, началась мощная украинизация страны. Но в 2012 году, уже при Януковиче, приняли закон о региональных языках — о том, что в регионах могут говорить и вести документооборот на родном русском языке. И первое, что сделали новые власти в 2014 году, — отменили этот закон. Все это больно вспоминать. Впереди нас еще ждут тяжелые испытания, но уверен, что Россия выдержит, победят наши традиционные ценности. Победит русское понимание человечности и морали, правил взаимоотношений в этом мире.

Александра: К тому же история повторяется. У Донбасса уже была попытка стать самостоятельным. В 1918 году после революции была организована Донецко-Криворожская республика. Она занимала большую территорию, но в силу экономических и политических причин приняли решение соединиться в одно государство — Украинскую социалистическую республику. Наш земляк известный политолог Владимир Корнилов исследовал этот феномен Донецко-Криворожской республики и написал книгу «Расстрелянная мечта», где рассуждает о том, почему так произошло. В Донецке на главной улице установлен памятник одному из идеологов создания республики — товарищу Артему. И еще несколько памятников. Это символ свободы Донбасса. Лозунг тех лет — «Донбасс — это промышленное сердце России». Все кооперационные цепочки, торговые, экономические, промышленные исторически были связаны с регионами РФ.

Фото: архив Александры Лазаревой

— Профессия журналиста одна из самых опасных в военное время. Не страшно ли было приходить в журналистику?

Александра: Не задумывалась. Все произошло само собой. В 2014 году университет перевезли в Винницу, переехал преподавательский состав, перевели студентов. Университет, который остался в Донецке, признали вне закона, преподавателей лишили ученых степеней. Но старая журналистская школа в вузе осталась. Мы начинали обучение с 3-4 человек за партами, а за окном разрывались снаряды, город бомбили из танков. Но учеба не прекращалась. Тогда город очистился от лишнего, стало легче дышать и впитывать знания. Все стало по-настоящему. Студенты параллельно начали работать. Попала на канал «Юнион», потому что, конечно, был дефицит кадров. Редакции создавались полностью с нуля. Новые команды энтузиастов без опыта и журналистской практики пришли на смену тем, кто уехал. Мы чувствовали сопричастность происходящим историческим событиям. Было время противостояния. Разделились и семьи, и друзья. Многие острые вопросы встали ребром, маски были сняты. Мы были и находимся до сих пор в состоянии адреналинового тонуса. В самом начале хотели показать людям, что здесь происходит на самом деле не то, что им говорит украинская сторона. Выезжали на обстрелы, освещали острые социальные вопросы.

Убийство первого главы ДНР Александра Владимировича Захарченко стало переломным моментом для региональной журналистики ДНР. 31 августа 2018 года мы записывали вечерний выпуск «Новостей», и к 18.00 журналисты обычно расходились по домам. Но в тот день услышали сильный хлопок и детонацию. Поняли, что где-то рядом серьезный взрыв, скорее всего, это произошло на площади Ленина в центре города. Мы отправили туда молодого корреспондента. Он отзвонился с места и сказал, что, скорее всего, главы уже нет в живых, его очень тяжело ранило. Информация стала подтверждаться по разным каналам.

Помню, как мы всей редакцией вывалили на улицу и наш главный редактор предложил работать всю ночь, но сказал, что отнесется с пониманием, если кто-то не сможет остаться. Мы все вернулись на свои рабочие места.

Информация поступала ежеминутно, мы каждые полчаса выходили в прямой эфир, организовали экстренный ньюсрум, вручную верстали новости, относили в аппаратную, передавали в студию ведущей, которая зачитывала их без суфлера.

Так мы работали до утра и еще несколько дней. Мы «осиротели» за пару дней дважды. Потому что за день до гибели Захарченко умер Иосиф Кобзон. Он уроженец Донбасса и один из первых, кто протянул руку помощи, многое сделал для наших жителей. Это переформатировало наш подход к журналистике, мы поймали журналистский драйв. С этих пор у каждого была своя мотивация, мы поняли, как важна командная работа и оперативная выдача новостей.

— Как изменилась ваша работа с началом СВО?

Вадим: Работы стало намного больше. ВСУ показали, что у них совершенно отсутствуют нормы и принципы и вообще нет ничего человеческого. Все это время — испытание характера, порой такое чувство, что идешь к пределу своей прочности. Каждый трагический случай — новое эмоциональное потрясение. Стараешься отстраниться, ведь ты журналист, но не можешь, потому что прежде всего ты человек. Убитые люди мерещатся… Каждый раз новый предел.

Александра: Студия в редакции оборудована в подвале. Когда пишем программы, звуки прилетов слышны даже в кадре, гости пугаются, а мы не имеем права бояться и прерывать прямые эфиры из уважения к зрителям. А домой снова под обстрелами. Мы постоянно, все восемь лет, живем на войне, не только с момента начала СВО. Приехали в Сочи на форум, сели в такси и пригнулись от звука хлопнувшей двери. Гремел гром, а нам кажется, что это обстрелы.

— Когда ежедневно видишь боль и страдания людей, притупляются ли чувства?

Александра: Хорошо помню, как мы работали с материалами, посвященными годовщине трагедии, произошедшей в Доме профсоюзов в Одессе. Тогда я не могла отсмотреть кадры, чтобы отдать в монтаж. Потому что исходники ужасали, людей терзали. Невозможно было абстрагироваться — ощущение, будто это делают с тобой. Сейчас могу часами отсматривать картинки с точки зрения подачи их на экране и только потом ловить себя на мысли: что за чудовищные кадры на экране! Может быть, профдеформация идет на пользу, спасает психику от разрушения. Когда ты каждый день имеешь дело с человеческой трагедией, трагедией твоего народа, которая пишется у тебя на глазах, важно не сойти с ума. Теперь я могу собраться. На съемках по-другому, по ту сторону экрана зритель должен чувствовать человека, а не робота.

Вадим: Невзирая на все события и тот факт, что ты постоянно видишь страдания людей, мне важно оставаться живым, не приезжать на съемку как стервятник, чтобы снять погорячее. Для меня как донецкого журналиста самый страшный день настанет тогда, когда все это буду воспринимать буднично. Стараюсь всеми силами этого не допускать. Сопереживаю людям. Пускай я потеряю время и пробуду на месте событий на час дольше, но поговорю с пострадавшими. Возможно, когда-нибудь слягу с инфарктом от такого подхода, но я хочу чувствовать себя живым человеком. Есть фрилансеры, стримеры, которые за свои материалы получают деньги. Мне, как местному журналисту, больно смотреть на то, как над разорванным человеком череда камер — отфоткали и убежали. Это неправильно. Каждую гибель мирного жителя, особенно если вижу воочию, воспринимаю как личную трагедию. Поэтому работать тяжело. Но не думать об этом не могу. Мне было бы тошно от самого себя.

— Вадим, вы регулярно бываете на передовой. Что самое важное, как сохранить жизнь и выполнить свою работу в таких условиях?

Вадим: Важно не поймать чувство адреналина. Многие журналисты становились калеками по собственной глупости. Когда вокруг творится страшное, «порог безопасности» постепенно повышается. Например, ты услышал прилет метрах в двадцати от себя и тех прилетов, которые условно в тридцати метрах, уже не боишься. Никогда не стоит пренебрегать своей безопасностью: война коварна, никогда не знаешь, где тебя настигнет снаряд.

— Самая опасная ситуация, в которую попадали за вашу практику?

Вадим: Снимали за городом Ясиноватая, и вражеская сторона заметила блики камеры, прилеты были метрах в десяти-пятнадцати от нас. Некоторые в такой опасный момент впадают в ступор, они как раз и погибают. Когда ты попадаешь на передовую, всегда нужно ожидать худшего. Идти, ориентируясь, куда в случае чего лечь, одновременно анализировать обстановку вокруг и выполнять свою работу. В моменте ты относишься к этому как к чему-то обыденному, а осознание приходит после. Когда количество адреналина уменьшается в крови, то становится очень страшно. Если на передовой ты примерно знаешь, откуда может прилететь, и всегда готов к этому, то в городе в период обстрелов намного опасней, потому что не ожидаешь. Например, в крышу здания, где расположена наша редакция, было два прямых попадания. Я в это время записывал программу.

— Что, на ваш взгляд, изменится, когда завершится спец­операция?

Вадим: Война всегда несправедлива и несвоевременна, но в любом случае победит тот, за кем правда. Недавно читал книгу, где узник концлагеря рассказывает, что первыми сломались те, кто считал, что не должен здесь находиться, потом те, кто ждал, что это быстро закончится. Выжили лишь те, кто жил в моменте и воспринимал реальность такой, какая она есть. И сегодня нам необходимо ориентироваться только на то, что происходит вокруг. Единственное, что ты можешь, — честно выполнять свою работу. Когда меня спросят дети и внуки о том, чем я занимался в момент этих исторических событий, важно, чтобы смог посмотреть им в глаза, а не сказать, что я отсиделся, бегал от повестки. У меня жена и маленькая дочь. Есть бронь на руках, но если вдруг Родина посчитает нужным, чтобы я выполнял задачи не на информационном фронте, а на передовой, пойду не раздумывая. Важно, что будут обо мне говорить мои дети: как о герое или как о трусе, который сбежал в самый сложный момент.

Александра: Такие наши донбасские парни. Это не пафос момента, у нас действительно люди такие. Возможно, эти трансформации произошли с нами за восемь лет. Люди отшлифовывались, меняли свое отношение к важным ценностям. Не осталось места малодушию на Донбассе, ты не можешь не откликнуться на чью-то боль и не боишься стать сопричастным ей.