К 100-летию государственности Адыгеи республика получила не только поздравления и новые объекты, но и новую песню. Ее премьера состоялась в рамках необычного для нашего региона концерта, который прошел в Северокавказском филиале музея искусства народов Востока. Песня «Си Адыгей» («Моя Адыгея») стала результатом уникального творческого тандема. Стихи написаны известной певицей — оперной дивой Маргаритой Мамсировой, а перевод на адыгейский язык был осуществлен певицей Софией Чич. Музыку же сочинил молодой, но уже заявивший о себе композитор, пианист, член Союза композиторов России, преподаватель анализа форм и гармонии кафедры сочинения МГК им.П.И.Чайковского, общественный деятель и исследователь адыгской музыки Артем Пысь. Он убежден, что сейчас в мире наблюдается новый виток развития этнической музыки, ее перерождение и становление новой философии ценности национальной культуры.

— Артем, вы — автор более 40 сочинений в различных жанрах и стилистических форматах: от оперы и авангардных сочинений до эстрадных песен и джаз-рок-композиций. Я знаю, что вы много времени уделяете изу­чению и сохранению адыгского фольклора. Как это сочетается и откуда уверенность, что сейчас этно становится популярным направлением?

— Сейчас настала эпоха урбанизации. Города поглощают все, что только возможно. Тем не менее наблюдается огромный интерес к этнической культуре вообще, к культурам разных стран и континентов, будь то музыка Арабского Востока или музыка номадийских народов Центральной Азии и Крайнего Севера. Потому именно в наше время национальное искусство становится все более актуальным.

— То есть это как противопоставление унификации? Сохранение индивидуальности в засилье американской и европейской поп-культуры?

— В какой-то степени да, но в то же время мы сталкиваемся с интересным явлением, когда та же американская поп-культура «впитывает» в себя элементы этники, в частности популярной в последнее время арабско-восточной мелодики и ритмики. В условиях всеобщей информационной перегруженности музыка тоже переживает ощущение тупика, ограниченности развития. Потому напрашивается вопрос: где черпать вдохновение «уставшей и изможденной» музыкальной культуре? В этнике. Я считаю, что ренессанс национальной музыки будет и дальше продолжаться, но на другом уровне взаимодействия. Особенно важен контекст, в который будет погружаться этническая составляющая, переосмысление фольклора в новых для него условиях бытования, перенос в непривычную для него среду. Как, например, было на концерте в Музее искусств народов Востока: известные произведения адыгских композиторов погружались в нетипичный для этой музыки контекст. Прежде всего это исполнение под рояль обработок популярных песен с элементами джаза, соула, эстетики поп-рока. А когда это накладывалось на звучание адыгейского языка, то возникал еще более интересный синтез.

— А для вас это не шаг к унификации? Это не эпатаж — соединить классическое фортепиано и национальный адыгский духовой инструмент?

— Разумеется, нет — это не эпатаж и не унификация. Для меня это естественный и взаимодополняющий процесс соединения разных культур, культурный диалог. Сейчас важно отойти в сторону от общеупотребимых шаблонов, вернуться к истокам, к традиционному искусству (которое в основном сохранилось только в нотных записях и на цифровых носителях). И это хорошо забытое старое очень тонко и профессионально наполнить чем-то нетипичным для фольклора.

Если с самого детства человек погружен в языковую и культурную среду, тогда с течением времени он волей-неволей начинает «слышать» национальную музыку и пробовать взаимодействовать с ней. А для композитора, связанного с этнической музыкой, как я уже говорил, это самое важное качество — «слышать» фольклор изнутри

— Для вас прием синтеза — это способ продлить жизнь фольклора? По аналогии с мертвыми, неразвивающимися языками, вроде латинского, и живыми, подвергающимися постоянным изменениям и взаимовлиянию с другими языковыми группами? Для вас это показатель того, что музыка не мертва?

— Отчасти да. С одной стороны, как я уже говорил, этническая культура становится вновь актуальной во всем мире. С другой — это мое личное отношение к творчеству, выражаясь высокопарным языком — творческое кредо. Вся моя композиторская деятельность последних лет — это синтез всех возможных музыкальных жанров и форм. Синтез высокого и низкого, академического и популярного искусства, фольклора, джаза, хип-хопа и т.д. Я стараюсь быть вне стиля. Все известные нам жанры и стили давным-давно размыли границы, происходит их тотальное взаимопроникновение друг в друга. И среди такого невероятного многообразия творческого выбора композитору крайне непросто найти себя, свой неповторимый авторский почерк.

— Вас не критикуют за это? Особенно представители творческой интеллигенции, имеющие как раз таки сформировавшийся стиль и узнаваемость?

— По-разному, но в целом все с определенной долей любопытства наблюдают за теми экспериментами, которыми я занимаюсь. Да, многое из этого достаточно необычно, непривычно и не всегда укладывается в известные музыкальные парадигмы. В основном это касается, конечно же, Москвы. Так, например, в 2018 году в одном из сочинений у меня принимал участие рэпер, который зачитывал текст в сопровождении смешанного хора. И это происходило на сцене малого зала Московской государственной консерватории им.П.И.Чайковского. Вы можете себе это представить? В священном для всех музыкантов месте, моей любимой alma mater, где я учился и преподаю, звучал хип-хоп! Или другой пример: в моей медиаопере «Тео», поставленной в МАМТ им.К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко в Москве, в первой части солист — фристайл-рэпер исполняет свою партию в сопровождении диджея, который в реальном времени работает с электроникой, создавая рэйв-сэт. Мне вообще, как вы, наверное, уже заметили, очень интересно работать с хип-хоп-исполнителями, погружать их в совершенно иной, нетипичный для них контекст.

— Означает ли это стремление к синтезу, что вы не считаете, что есть какие-то высокие и низкие стили? Есть просто качественное и некачественное?
— На тысячу процентов согласен! Быть может, это прозвучит банально, но для меня существует лишь один критерий качества: хорошая музыка или плохая. В каждом жанре и направлении есть свои шедевры, которые будут жить века.

— А где вы тогда ищете источники для вдохновения? Откуда черпаете? Как развивать этномузыку?

— Вообще, источников для вдохновения может быть очень много. Можно поехать в аул и погрузиться на время в языковую и культурно-бытовую среду. Можно послушать фондовые и «полевые» записи носителей фольклора. Можно изучить академические издания нотных записей адыгской музыки. Но все это внешние факторы. Важно иметь внутренний «этнослух», чувствовать фольклор изнутри, ощущая на интуитивном уровне его характерные особенности. Это все развивается годами погружения в этноязыковую среду, общением с исполнителями, знатоками национальной культуры. Немаловажную роль в этом играют энтузиасты — те немногие, кто пытается возрождать традиционную музыкальную культуру, но в современных условиях. Это, безусловно, такой коллектив, как «Жъыу» под руководством замечательного музыканта и знатока фольклора Замудина Гучева, выпустивший в свое время два альбома-двойника адыгских народных песен и наигрышей; вокальный коллектив из Нальчика «Бзэрабзэ», направленный в сторону переосмысления адыгской песенной музыки в эстрадном стиле. А также не могу не упомянуть очень интересный этнографический проект-лейбл Ored Recordings, также из Кабардино-Балкарии, который занимается поиском и записью исполнителей традиционной музыки непосредственно в аулах, селах и городах без монтажа и ретуши — только фиксация живого исполнения с его специфической атмосферой импровизации и одномоментности. Все эти поиски нового фольклорного звучания мне очень близки, и я вижу в этом большое будущее.

— Вы имеете в виду «наслушанность»? Можно привыкнуть к специфической национальной мелодике и создавать музыку в этом ключе?

— Конечно. Если с самого детства человек погружен в языковую и культурную среду, тогда с течением времени он волей-неволей начинает «слышать» национальную музыку и пробовать взаимодействовать с ней. А для композитора, связанного с этнической музыкой, как я уже говорил, это самое важное качество — «слышать» фольклор изнутри.

— У вас есть эта «наслушанность»?

— Да, безусловно. Я, будучи коренным майкопчанином, с самого детства был «включен» в музыкально-культурный контекст республики, с раннего возраста впитывал национальную музыку, и спустя годы, оказавшись в Москве, я не мог не ощущать потребность в возвращении к своим истокам, к корням, но уже с позиций человека, одержимого духом большого города, да что говорить — целого мира. Это осознание себя через обращение к родной земле, к месту силы и побуждает меня вновь и вновь соприкасаться с адыгской музыкой, будь то работа над проектами, связанными с сохранением музыкальной культуры Адыгеи, издательская и научная деятельность или написание произведений. Для меня как раз важен «сторонний» взгляд на нашу республику, оценочное видение дальнейшего развития национального искусства. Если выражаться термином из живописи: обратная перспектива — целостный широкоэкранный охват всего пространства. Я убежден, что адыгская традиционная культура — достояние общемировой культуры, очень самобытная, уникальная в своем роде и достойная популяризации во всем мире. А чтобы понять, как это сделать, нужно «оторваться от земли» и найти точки соприкосновения. В моем понимании — это грамотное и тонкое сочетание европейской и адыгской музыкальных традиций, без отторжения одного и замещения его другим.

— Вы написали песню об Адыгее, которую представили зрителям на концерте в Музее искусства народов Востока. Что вы в нее вкладывали, какой она должна была стать?

— Песня полностью отвечает моим творческим критериям — это попытка усидеть сразу на нескольких стульях. Столетие республики — очень важная дата. Я не думал специально что-то писать, но так сложилось, что возникла потребность создать песню-гимн, отвечающую современным музыкальным стандартам. Я использовал текст, который мне несколько лет назад любезно предоставила любимая и уважаемая мной певица Маргарита Мамсирова — солистка Большого театра. Я решился на довольно дерзкий шаг: написать песенную композицию на основе микста национальной и общеевропейской музыкально-эстрадных традиций. Поэтому песня получилась на стыке жанров. На концерте она прозвучала камерно, в сопровождении фортепиано, но в ближайшее время будет сделана профессиональная аранжировка, и, я надеюсь, мы ее сможем услышать в новом звучании на ведущих концертных площадках нашей республики.

— Какие были отзывы? На концерте присутствовало много известных людей из мира искусства.

— Насколько мне известно, даже в таком скромном обличии песню приняли положительно и с энтузиазмом. Особенно все отметили звучание адыгского языка в третьем куплете и припеве.

— Кстати, о языке. Кто написал адыгейский перевод куплета?

— Мне по-настоящему повезло: известная певица София Чич написала прекрасный перевод первого куплета и припева с таким расчетом, чтобы текст было удобно петь и слушать. Я ей очень благодарен за помощь, она довольно долго и кропотливо подбирала слова, соответствующие смыслу и общему содержанию текста, учитывая при этом особенности вокального исполнения.

— Мы ждем студийную запись?

— Всенепременно! И мне хочется верить, что нам удастся осуществить запись с моими замечательными исполнителями, которые участвовали в премьере этой песни, — Сусаной Даутовой и Аскером Бербековым. Вообще, вокалисты такого уровня, как Аскер и Сусана, вдохновляют на творчество и наталкивают на новые мысли.

Я, будучи коренным майкопчанином, с самого детства был «включен» в музыкально-культурный контекст республики, с раннего возраста впитывал национальную музыку, и спустя годы, оказавшись в Москве, я не мог не ощущать потребность в возвращении к своим истокам, к корням, но уже с позиций человека, одержимого духом большого города, да что говорить — целого мира

— Какие сейчас у вас творческие цели? Есть ли сверхзадача и обозримая задача?

— Про сверхзадачу я уже говорил ранее. Она связана с синтезом искусств и культур. А на данном этапе — продолжение той творческой линии, которая была заявлена на концерте в Музее искусства народов Востока.

— Смотрите ли вы в сторону диаспоры? Это ведь особый мир, существующий много лет по своим законам. Возможно, там, за рубежом, им будут интересны ваши идеи?

— Диаспора представляет очень большой интерес. К сожалению, исторически сложилось, что большая часть адыгов проживает за рубежом. В разных странах сложился свой особый этнический микроклимат. Но именно там, за рубежом, адыги всеми способами стремятся сохранить свою национальную идентичность. Помню, в юности мне попала в руки одна книга, посвященная описанию первой гастрольной поездки ансамбля «Нальмэс» по городам Турции. Меня поразило название этой книги: «В груди горит адыгское сердце». Для меня диаспора ассоциируется с этим названием — несмотря на все, что случилось, в сердце адыга навсегда осталась память о своей исторической родине. Потому их культура, фольклор, традиции представляют огромный интерес. Хочется в дальнейшем навести творческие мосты, продемонстрировать адыгской диаспоре наши музыкальные эксперименты, посмотреть, как они отнесутся к ним. Очень любопытно будет понаблюдать, как их слуховое восприятие срезонирует на стилистическое взаимопроникновение жанров, особенно в условиях тех стран, где они проживают, в частности в Турции или Иордании, — насколько там это будет интересно. А пока я в ожидании студийной записи песни «Си Адыгей», чтобы ее можно было в полной мере продемонстрировать широкой общественности.

Валерия ВРУБЕЛЬ.