Фото: пресс-служба АГУ

Из путевых заметок профессора Института искусств Адыгейского государственного университета Аллы Соколовой.

В офисе одного предпринимателя по имени Умар мы увидели картину, на которой была изображена девушка с пщынэ. Умар рассказал, что такая картина висит в доме
любого черкеса, проживающего в турецком городе Кайсери, но имя художника неизвестно. Встречаясь с художниками, мы расспрашивали каждого, знают
ли они такую картину и ее автора. После настойчивых поисков нам все-таки удалось узнать имя художника. Им оказался Тох Навзэт, но, кроме имени, о нем тоже никто ничего не знал.

Еще один день прошел в расспросах, телефонных звонках — и вот удача: мы получили номер телефона Тоха Навзэта и вступили с ним в переговоры с помощью профессора Мадины Паштовой. Опускаю массу подробностей о том, каким путем был найден номер телефона, как сыпал шутками Навзэт, демонстрируя особый узун-яйлинский
(анклав Узун-Яйла — один из крупных очагов черкесской (адыгской) культуры в Турции, находится в Центральной Анатолии. — Прим. ред.) юмор. Перейду к главному — истории широкой популярности у анатолийских черкесов портрета гармонистки.

Оказалось, что это выдуманный образ Сатаней-гуащи, портрет идеальной девушки, которая возникла в сознании двадцатилетнего парня Навзэта из небольшого кабардинского аула в районе Узун-Яйлы. Чтобы на полотне оказалась именно та девушка, автору пришлось писать картину обратной стороной кисти — не щетиной, а острым концом. Краски использовались производственные, поэтому картина получилась не очень яркой. Однако художнику и его друзьям картина понравилась, и они решили сделать копии. Для этого ее сфотографировали и отправили снимок в Германию. Оттуда прислали 4 фотокопии на холсте небольшого формата. Их быстро раскупили, и автор заказал
партию новых копий уже большого размера. Постепенно их число достигло трех тысяч.

Адыги с удовольствием покупали фотокопии хорошего качества, вешали их в гостиных, в офисах и хасэ. Девушка с пщынэ стала символом адыгской музыки, адыгской
культуры, символом красоты и счастья. «Это наша «Мона Лиза», — говорили люди.

Сегодня оригинал картины висит в доме Навзэта в Антэпе. Я спросила у художника, похожа ли его жена на этот идеальный образ, созданный в молодости. Автор ответил: «Чуть-чуть похожа…» И все же красота изображенной девушки не единственная причина, которая принесла картине широкую популярность. Была еще какая-то загадка во всей этой истории.

Свое объяснение предложила Мадина Паштова, знаток узун-яйлинцев. В 70-е годы ХХ века в культуру черкесов стал входить аккордеон. Постепенно инструмент превращался в «мужской». Женское исполнительство уходило в прошлое. Картина была не просто красива — она вызывала ностальгические чувства. Прошлое встречалось с настоящим. И
чем дальше уходило прошлое, тем притягательнее оно становилось. Чистота и красота — вот два слова, которыми можно описать это полотно. И пусть оно
несовершенно с точки зрения пропорций и цветовых решений (художник писал руку девушки, держа гармошку своими руками и глядя в свое отражение в
зеркале) — картина прекрасна своей историей и той ролью, которую она сыграла в жизни тысяч и тысяч узун-яйлинцев.