Фото: Алексей Гусев

Специальная военная операция на территории Украины идет почти полтора года. С самого ее начала весь мир еще раз убедился в том, что народ России готов встать на защиту Родины с оружием в руках. Герой сегодняшнего интервью — Иван (имя изменено), доброволец из Адыгеи, боец отряда «Кубань», ушедший на фронт по зову сердца.

— Что сподвигло тебя пойти добровольцем?

— Мысли были еще с самого начала спецоперации. Возможность отдать долг земле, которая тебя вскормила, — это великая честь для меня, да и для каждого русского человека. Я из казачьей семьи, мои предки всегда первыми вставали на защиту рубежей России. Можно сказать, сердцем почувствовал, что Родина позвала. Так и пошел.

— Как проходила подготовка на полигоне?

— Все наши инструкторы только-только вернулись с передовой. Настоящие вояки. Многие — ветераны боевых действий в Чечне, Сирии. Интенсивность тренировок зашкаливала. Каждый день — стрельбы, курсы по тактической медицине, оборудование блиндажей и траншей. Гоняли по полной, но в этом была необходимость. Нас отправляли на фронт, а не на прогулку по городскому парку, поэтому никто не жаловался.

— Какой контингент был в твоем подразделении?

— Самый разношерстный. В основном, конечно, такие же простые сельские мужики, как я, только старше. Многим за 50. Я был самым молодым в роте, вдвое моложе остальных. Из-за этого ребята любя называли меня «сыном полка».

— Как ощущались первые бои?

— Время летело очень быстро. Настолько, что активная двухчасовая перестрелка длилась для меня, как казалось, не больше десяти минут. Потом долго отходил от бешеных приливов адреналина, тряслись руки. Еще никогда не мог вспомнить ни один бой в подробностях. В памяти — только смутные обрывки, похожие больше на сон, чем на реальность. Первое время было тяжко с этим справляться, а потом привык, начал книжки читать на отдыхе, и как-то спокойнее стало.

— Насколько тяжелой была ситуация с обстрелами?

— Не очень. Обычно ВСУ обстреливали нас ночью, преимущественно из минометов. Крупнокалиберная артиллерия работала еще реже. Снаряды, на моей памяти, только пару раз прилетали в окоп, и то, слава Богу, без потерь обходилось. Остальные падали вокруг да около — никак не могли нас «прощупать». Больше, чем артиллерия, надоедали только снайперы, но, если не высовываться лишний раз, то и к ним привыкнуть можно.

— Как местные жители были настроены к вам?

— Очень хорошо. Когда мы заходили в населенные пункты, местные были очень рады нас видеть, спрашивали: «Вы здесь надолго?» Мы всегда утвердительно кивали в ответ. Многие делились с нами последним, что осталось в погребах, — мы отказывались всегда, им самим часто есть нечего. Но было приятно видеть, что нас здесь любят.

— Как вы организовывали быт на позициях?

— Быт зависел от того, где мы находились. Когда в домах жили и спали, когда в подвалах, если била арта. Было и совсем тяжело, когда обувь не снимали по неделе, ели всухомятку. В общем, тут как повезет. Тяжелее всего было, наверное, с питьевой водой — ее очень часто не хватало, приходилось экономить.

— Гуманитарная помощь от волонтеров помогает?

— Очень! Все радуются, когда сладости привозят. В пайке их не выдают, а к чаю всегда каких-нибудь печенек или конфеток хочется. Со снаряжением тоже помогают — шлют запасные бронеплиты, масксети, тепловизоры. Недавно собрали нам на дроны. Помощь из тыла колоссальная.

— Когда приезжаешь в отпуск, долго приходится привыкать к мирной жизни?

— У всех по-разному, но лично я на себе почти никаких последствий не чувствую. Может, просто отпуск слишком короткий, чтобы понять, — пока не знаю. А так из неприятного только дурные мысли, сопоставимые, наверное, с воспоминаниями о расставании с девушкой, — просто дискомфорт в голове. Но ничего, живем и будем жить дальше!

Иларион ПРАСОЛОВ.