Фото: Артур Лаутеншлегер/СА

Он родился и вырос в Турции, но с самого детства в его мечтах была Адыгея — прекрасная родина прадедов, о которой там не забывал никто. При первой же возможности он уехал в Россию и сразу же попал в суровую реальность — страна стояла на пороге тяжелых «девяностых». «СА» рассказывает о судьбе Абдуллаха Хизетля, который преодолел все испытания судьбы и обрел свое счастье на земле предков.

Земля предков

В Турции адыги живут компактно, оберегая свой язык и культуру. Рассказы о родных краях передаются из уст в уста.

— Старики часто рассказывали об исторической родине, о красоте природы, вспоминали, как там хорошо было. Они сильно тосковали и хотели вернуться. Наслушавшись этих рассказов, я видел сны, в которых горцы скачут на конях, и страстно мечтал поехать туда, — рассказывает Абдуллах Хизетль.

Адыгейскому языку его обучила бабушка. Мальчик старался повторять за ней, а та посмеивалась над его ошибками и по-доброму подначивала: «Уу, какой ты адыг, два слова не можешь связать!»

Когда Абдуллах вырос, он часто общался со своими товарищами — они обсуждали идею возвращения. Но все прекрасно понимали, что это практически невозможно. Те счастливчики, кто побывал в России в качестве туриста, рассказывали о своей поездке занимательные истории. Но Абдуллах понимал, что это все далеко от реальности.

— Приехать в гости и жить в стране — это совершенно разные вещи. Как живут обычные люди, никто из нас не знал, — говорит Абдуллах Хизетль.

В Стамбуле, где он на тот момент жил, было множество возможностей заработать. Сначала Абдуллах занимался продажами в одной из международных компаний, затем перешел в журнал на должность верстальщика. Тем не менее идея переезда захватывала его все сильнее.

— Мы с ребятами искали пути, как это сделать, кто сможет прислать нам приглашение на переезд. Нам не нужны были какие-то богатства или выгода. Адыгея — это земля наших предков, мы все считали, что мы отсюда, здесь наш дом, наши корни. Турция так и не стала нам домом. Слишком много культурных отличий. Например, у адыгов принято вставать, если кто-то входит, приветствовать гостя. А в Турции все как сидели, так и будут сидеть, — объясняет Абдуллах Хизетль.

Внезапно началась перестройка, появилась реальная возможность переехать.

Турция, прощай!

Абдуллах не раздумывал. Он тут же сообщил о переезде своей семье и стал собирать вещи.

— Не люблю долго думать, примеряться. Я изначально знал, что мне здесь будет хорошо. Не в экономическом плане — я не на­деялся на богатую жизнь. Мне нужны были именно душевный покой, чувство дома. Готов был стать обычным рабочим, лишь бы жить в Адыгее. И все мои ожидания полностью оправдались! Здесь привычные для меня кухня, обычаи, язык. Я могу на улице спокойно обратиться к кому-то на адыгейском, и меня поймут! А в Турции это было возможно только в кругу диаспоры, — рассказывает Абдуллах Хизетль.

Его мама переживала, плакала, умоляла остаться. Категорически против был и старший брат — за несколько часов до отъезда он спрятал паспорт Абдуллаха, чтобы помешать ему.

— Я сказал брату, что все равно уеду. Не сейчас, так позже. Только если паспорт не отдаст, мы с ним расстанемся в плохих отношениях. И он отдал, но крепко обиделся, долгое время даже не общались. Потом наладились отношения, мы же одна семья, — смеется Абдуллах Хизетль.

Единственным, кто неожиданно его поддержал, был отец — человек строгих нравов и высоких принципов.

— Папа выслушал и спросил: «Уверен в своем решении? Понимаешь, как тебе будет сложно?» Я ответил: «Да». Тогда он сказал: «Если ты уверен, счастливого пути тебе. Но если скажешь, что не смог, и вернешься — ты мне не сын. Раз решил, должен до конца довести дело. Поезжай и поступай так, чтобы мне не пришлось краснеть за тебя». И я прожил свою жизнь так, что папе ни разу не было за меня стыдно, — рассказывает Абдуллах Хизетль.

Россия, здравствуй!

Репатриация Абдуллаха совпала с тяжелым для страны временем — СССР разваливался, начиналась новая эпоха. Жизнь была непростой для всех.

— Когда пересек границу с Россией, то увидел вокруг разруху и сильнейший дефицит. Это был 1990 год, а обстановка была такая, будто вернулся на 30 лет назад по сравнению с жизнью в Турции. Первая мысль, которая меня тогда посетила, — а правильно ли я мечтал? Но, оказавшись в Адыгее, увидел изумительную красоту — природа, горы, реки, деревья, — вспоминает Абдуллах.

Счастье было недолгим: на визе стояло приглашение из Нальчика, и ехать надо было именно туда. Непослушного репатрианта оштрафовали за нарушение и отправили в Кабардино-Балкарию. Там он стал оформлять документы и учить русский язык.

— Первое время привыкал, пытался понять, какие тут порядки, чем живут люди, как надо себя вести. Когда осмотрелся, стал искать работу, хватался за любое предложение, был разнорабочим. По своему профилю устроиться не мог, в те годы в принципе с работой было плохо, — вспоминает Абдуллах Хизетль.

Он попробовал открыть киоск, торговал шоколадками, жвачками. Но дело не пошло.

Однако с освоением языка проблем не было — буквально через полгода Абдуллах уже мог свободно изъясняться.

— Язык учил на улице, общаясь с людьми. Мне что здесь нравится — начинаешь разговаривать, естественно ошибаешься. И всегда меня исправляли. Слушали и говорили — это слово так надо говорить. Первые месяцы сидел перед телевизором и смотрел русские фильмы — это очень помогало, — рассказывает Абдуллах Хизетль.

Оглядываясь назад, он понимает, что неспроста судьба забросила его в Нальчик. Если бы ему позволили остаться в Майкопе, он бы никогда не встретил жену.

Лина

В тот год в Нальчике училось трое студентов из Турции, среди них была одна девушка. По закону гостеприимства она пригласила всех в общежитие на ужин. В какой-то момент Абдуллах остался один в комнате, и вдруг дверь открылась, и вошла Лина — соседка той девушки. Увидела его и от неожиданности вздрогнула — еще бы, в ее комнате какой-то незнакомый мужчина сидит и больше нет никого… С тех пор он стал частым гостем в том общежитии.

— Начал оказывать ей знаки внимания. Первое время Лина сопротивлялась: мы из разных стран, и она не знала, вернется домой или останется в России. Все решилось в канун Нового года. В ту ночь у нас было праздничное джэгу, приехал ансамбль «Кабардинка» в национальных костюмах и на лошадях. И один конь был белым. Я оседлал его, подъехал к толпе студентов и громко ее окликнул: «Лина!» Смотрю, а она исчезла — застеснялась. Позже мы поговорили, и я взял с нее слово, что она выйдет за меня замуж, — делится воспоминаниями Абдуллах Хизетль.

Свадьбу молодые сыграли в Майкопе — на своей исторической родине.

— Мы расписались 1 августа. Иногда я шучу, что это в нашу честь сделали праздник День репатрианта. На свадьбе были гости со всего мира — адыги из диаспор разных стран. Так совпало, что в тот год окончательно не стало Советского Союза. Людям хотелось посетить новую страну в качестве туристов, поэтому все планировали свою поездку на лето и попали на нашу свадьбу. Я даже не возьмусь предположить, сколько человек в итоге собралось — шли знакомые и приводили своих знакомых, много гостей было из числа местных, и каждый нес свое угощение, — рассказывает Абдуллах Хизетль.

Выбор спутницы оказался правильным — Лина всегда была ему надежной опорой.

— Она прошла со мной непростой путь в жизни. Были даже моменты, когда мы голодали. Но Лина всегда поддерживала. Она — мой верный спутник и самый близкий человек, — рассказывает Абдуллах Хизетль.

Взлеты и падения

Когда стало совсем плохо, Абдуллах в поисках выхода поехал в Турцию.

— Мне повезло, нашел там хорошую работу в турецкой компании, которая занималась поставками кондитерского и хлебопекарного оборудования. Им нужен был представитель в московский офис — я подходил на эту роль как нельзя лучше: знал язык, был гражданином РФ. Мы делали проект на помещение заказчика, привозили и устанавливали оборудование и сдавали цех под ключ. Это было очень популярно в то время, и продажи шли хорошо. Наша жизнь наладилась, — вспоминает Абдуллах.

И тут грянул кризис 1998 года. Дело заглохло — никому это оборудование было уже не нужно.

— Мы были на грани закрытия, денег снова не было. Тогда у меня родилась идея — открыть своеобразный шоу-рум в Петербурге. Это была кофейня, где можно было одновременно показать клиентам оборудование и продукцию, которая на нем делается. Место получилось уютное, атмосферное и единственное в своем роде, — рассказывает Абдуллах Хизетль.

Успех был огромный — для Северной столицы это оказалось в диковинку, горожане приходили выпить кофе и попробовать восточные сладости. Прибыль постоянно росла. А потом на Невском открылось множество других кафе, и шоу-рум пришлось свернуть. К тому моменту Абдуллах успел встать на ноги и открыл свою сеть небольших продуктовых магазинов у метро. В это время жена сообщила ему радостную весть — скоро их будет трое.

Дочка

Спустя девять месяцев на свет появилась маленькая Псэзан Мерве. Счастью новоиспеченных родителей не было предела.

— После ее рождения позвонил домой, в Турцию. Мне так хотелось поделиться радостью с отцом, но по обычаям не мог этого сделать. И вот мы разговариваем с ним, дочка тихонько рядом лежит, молчит. Я тогда решил ее слегка ущипнуть, чтобы она голос подала, а она заплакала. Отец сразу все понял, обрадовался, но мне сказал: «Еще раз ты сделаешь так, я тебе покажу! Не обижай ее!» — улыбается Абдуллах Хизетль.

После появления на свет малышки родители задумались о возвращении в Майкоп.

— В Петербурге у нас была квартира, бизнес, склад товаров, две машины. Но ведь мы в Россию приехали не деньги зарабатывать, у нас приоритеты в жизни другие. Лично мне важно было, чтобы дочь росла в окружении адыгов, знала свою культуру, язык. Ей было меньше года, когда мы вернулись сюда и с тех пор уже никуда не уезжали, — рассказывает Абдуллах Хизетль.

Помощь

В Майкопе Абдуллах постоянно помогал репатриантам. Когда из Турции приезжали новые переселенцы, он помогал им наладить бизнес. Поскольку они не знали ни языка, ни законов, то нанимали его в качестве управляющего. Абдуллах помогал им с оформлением, с наймом сотрудников, запускал бизнес, некоторое время руководил и потом передавал дела.

Чуть позже Абдуллаха выбрали на пост председателя Дома адаптации репатриантов.

— Изначально избирался только на год, но через несколько месяцев началась война в Сирии. К нам хлынул большой поток репатриантов. Я их встречал, занимался документами, искал место, где они будут жить, помогал получить вид на жительство. Через меня прошли около 600 человек. Работы было много, на том посту я пробыл около семи лет, — вспоминает Абдуллах Хизетль.

Его не хотели освобождать от должности, потому что он знал русский, адыгейский и арабский языки и никто лучше Абдуллаха не мог наладить контакт с беженцами.

— Мы работали вместе с Комитетом по делам национальностей и Центром адаптации репатриантов. Очень многие вопросы нам помогал решить руководитель комитета Аскер Шхалахов, за что ему огромная благодарность, — добавил Абдуллах.

В те годы из Сирии приехали и родители Лины — они надеялись, что на время, но война затянулась, и им не суждено было снова увидеть свой дом.

Счастье

Сейчас Абдуллах на пенсии, занимается домом и огородом. Работа на земле доставляет ему настоящее удовольствие. Лина работает врачом-гинекологом, а дочь перешла на третий курс факультета иностранных языков.

— Мой путь домой был непростым. Но, оглядываясь назад, одно могу сказать: я дома и здесь мне хорошо. Живу на своей Родине и люблю ее. Я счастливый человек! — говорит Абдуллах Хизетль.

Екатерина Нужная.