Фото: Артур Лаутеншлегер/СА

Есть люди, для которых возраст — это всего лишь цифры. И Мелеачет Зехова одна из них. Наше интервью с ней проходило в ее родном Национальном театре им.И.С.Цея, который является для нее вторым, а может, даже и первым домом уже более 40 лет. Пара минут нашего ожидания на проходной, и она буквально впорхнула в помещение с улицы с солнцем и октябрьским ветром — активная и улыбающаяся. Маленькая гримерка сразу заполнилась ее кипучей энергией. Как-то сами собой отпали все заранее подготовленные вопросы, и захотелось просто поговорить.

— Мелеачет Зауркановна, вот смотрю на вас и думаю: как вам может быть 70?! Осознаете ли вы сами эти цифры?

— Я подошла к 70 годам с ощущением, что нахожусь в ладу с собой. Может быть, впервые в жизни. Меньше оглядываюсь назад. Я не боюсь будущего и не переживаю о прошлом. Есть ощущение, что я действительно неплохо построила свою жизнь. Преодолевая разные трудности, добилась немалого. И действительно довольна тем, чего добилась. Я живу с людьми, которые меня любят и ценят. Мне комфортно и наедине с собой, и с теми, кто меня окружает.

— А творчество? Служению театру вы посвятили, наверное, большую часть жизни. Кстати, сколько лет вы уже на сцене?

— Уже 47 лет. Да, театр — это мой дом, моя жизнь. Это успех и разочарования. Где-то забвение, неудовлетворение. И конечно, творчество и минуты счастья.

Я подошла к 70 годам с ощущением, что нахожусь в ладу с собой. Может быть, впервые в жизни

— Можете рассказать, что было для вас самым большим разочарованием в театре, а что самым большим счастьем?

— Вообще, актерская профессия — очень зависимая. Ты зависишь от всех. Если писатель пишет, выражая свои мысли, музыкант играет то, что чувствует, то актер зависит от режиссера, партнера, мизансцены, от «световика», который может случайно тебе не дать свет. Или случайно могут не дать музыку. Самое большое разочарование — когда понимаешь, что вот это твоя роль, а ее отдают другому.

— У вас такое было?

— Помню, мне было лет 40. И актерски уже все умела, и внешне была хороша, но в этот момент мне вообще не давали ролей. За все это время я сыграла три Бабы-яги. Воспитывали меня так, чтобы меньше высказывала свое мнение. Все-таки творческая среда очень сложная.

А что считать самым большим счастьем в нашей профессии? Это — миг. Но у меня он был. И не раз. Когда ты вышел на сцену и зал тебя поймал — вот это счастье. Вы со зрителем чувствуете друг друга. Ты — его дыхание, и он понимает тебя. Когда выходишь на поклон, выложившись полностью, и зал это принял — вот это миг счастья.

Сегодня, конечно, понимаю, что идеализировала профессию. Но, оглядываясь, я бы ничего не стала менять.

— Как вы выбрали эту профессию? Может, кто-то или что-то оказало на вас влияние?

— В большей степени — творческая среда, в которой росла. Хотя родилась я на первый взгляд в простой семье. Папа был учителем русского языка и литературы, мама работала в химчистке приемщицей. Но при этом ее портрет висел на доске почета Краснодара (я родилась в этом городе). А папа, будучи учителем, был награжден орденом Трудового Красного Знамени. В то время это было все не просто так. Я росла на лучшей литературе, на хорошей музыке. А как только в город приезжал какой-нибудь театр, папа обязательно покупал билеты на разные спектакли, и мы шли на постановки гастролирующих театров.

Фото: архив Мелеачет Зеховой/ с родителями и сестрой

В школе я была отличницей, секретарем комсомольской организации — в общем, лидером. И мечтала стать, конечно, актрисой. Мама моя сначала хотела, чтобы я пошла в пищевой институт, говорила мне: «Милочка, ты всегда будешь сыта, и дети твои будут сыты…» Но я с родителями заключила договор: как минимум 3 года буду пробовать поступать в театральный институт. И если в течение этого времени так и не поступлю, то пойду, куда они скажут. Но мне повезло — я поступила сразу.

— Насколько знаю, тогда же на экзаменах вы познакомились и со своим супругом Заурбием Зеховым (народный артист и заслуженный артист РФ, народный артист РА. — Прим. ред.), с которым вы тоже уже более 40 лет идете вместе рука об руку…

Мама моя хотела, чтобы я пошла в пищевой институт, говорила мне: «Милочка, ты всегда будешь сыта, и дети твои будут сыты…» Но я с родителями заключила договор: как минимум 3 года буду пробовать поступать в театральный. Поступила сразу

— Да, экзамены проходили в Майкопе, и как он ко мне тогда подошел, так мы больше не расставались. Ко мне никто просто права не имел больше подойти. А я в нем увидела сильную, цельную личность.

Хотя мы очень разные: ссорились в пух и прах — он «ломал» меня, я «ломала» его. Но мы не только любили, но и понимали и уважали друг друга. В семье это самое главное.

И в театре — нелегко быть с ним партнером на сцене. Был требователен ко мне больше, чем к другим.

Фото: архив Мелеачет Зеховой/"Кровавая свадьба", первая роль в театре

— После учебы в 1976 году вы вернулись в Майкоп. И с началом работы вашей молодой труппы у театра началась буквально новая жизнь…

— Тогда мы все же пришли не на пустое место. До нас было две студии — первая окончила в 41-м году ГИТИС. Но все ушли на фронт, и из ребят остались немногие. Их собрали только в 1957 году. Вторая студия окончила в 62-м. Там были Нафисет Жанэ, Юрий Чич, Чапай Муратов, их поколение очень талантливое. Просто мы пришли молодые, самоуверенные. Хотелось делать все. Адыгейский театр тогда почти не работал в Майкопе. Мы все время были на гастролях. Сезон открывал только русский театр. Они были такие стационарные, а мы — по аулам. Мы эту систему сломали: один год сезон открывала русская труппа, другой — адыгейская. На фестивали стали ездить по очереди. Работали очень много.

— Мелеачет Зауркановна, вспоминаются ли те первые роли? В вашей творческой биографии сейчас ведь уже более сотни образов. Знаю, что нельзя спрашивать, есть ли любимые, но все равно не могу не поинтересоваться: какие из них оставили особый след?

— Много всего было. Среди первых была пьеса Иона Друцэ «Святая Святых», там я играла Святую Марию. Постановку показывали недолго, но я считаю, что это одна из лучших моих ролей: люблю главную героиню за внутреннюю чистоту и духовность. Очень нравилась Абби из «Любовь под вязами». Это была моя пьеса — сама просила ее поставить. Мне было очень важно сыграть внутреннюю трагедию этой героини.

Еще я очень хотела сыграть Медею — потому что никогда не понимала психологию женщины, которая из-за мужчины убила своих детей. У меня это в голове уложиться не может. В институте я читала отрывок, но в театре сыграть ее все же не пришлось. Поэтому, когда я стала директором Нацтеатра, мы все-таки взяли «Медею». Немного измененную — ведь изначально не было ее конфликта с родными. А в пьесе адыгского писателя Кадыра Натхо показано, как Медея убегает за Ясоном и как она возвращается домой. Режиссер Нальбий Тхакумашев поставил это идеально — один из лучших спектаклей нашего театра, я считаю. Тут я уже играла мать Медеи.

И, конечно, Эльмира в «Тартюфе». Очень люблю «Тартюфа»! Каталина из «Легенды об Уленшпигеле»… Ролей было много — и все разные: и в комедии, и в трагедии, и в драме. И вот сейчас вспомнила: мы как-то сказку играли, и я там была первый Черт. И это тоже одна из моих любимых ролей. Что мы там вытворяли! Сколько мы там прыгали, скакали и танцевали! Я такой кайф ловила от этого. Ну и как не упомянуть «Женихов» — это безграничная возможность импровизации. Случай однажды был: мы приехали в Чечню и играли «Женихов» в военной части. Полный зал ребят разных национальностей, но в основном русские. А спектакль на адыгейском, и у нас подстрочный перевод. Столько импровизации у нас было! Где-то вставляли на русском языке тексты, где-то меняли мизансцены, где-то помогали друг другу. Такого спектакля шикарного у нас не получалось давно! 

Фото: архив Мелеачет Зеховой/ с супругом Заурбием

— Вы относитесь к тем редким актерам, которым успех дался не в ущерб личной жизни. У вас большая крепкая семья, трое детей. Как все везде успевали?

— Еще шесть внуков, одна внучка и уже правнук и правнучка есть! (Смеется.) У нас хорошие дети. А ведь им тоже доставалось: профессия у родителей такая, что приходилось оставлять их одних. Сейчас вот говорят — ой, как это оставили ребенка без присмотра, уехали?! Но мы так росли, и дети наши тоже. Я уезжала на выезд — старшей девочке было 7 лет, а младшей три с половиной, и они сидели вдвоем. Потому что понимала, что тащить их с собой в аул в автобусе в холодный клуб незачем. Но я всегда помнила, что семья — это главное. И если что-то делала, в конечном итоге все было ради семьи. И в театре кем только не подрабатывала — костюмером, реквизитором, кассиром и помощником режиссера. Поэтому мы в свое время сделали все, чтобы наши дети выбрали другие профессии. Но сын Зуральбий все же пошел по нашим стопам — стал актером и режиссером. Сейчас даже жалею, что мы сразу не дали ему прийти в эту профессию, а он не решался перечить. Но время все-таки расставило все по своим местам — в июне он выпустил спектакль.

И, конечно, хотелось бы вспомнить годы работы на республиканском телевидении. Там у меня был ряд программ, за которые мне и сейчас не стыдно. Я получила большое удовольствие, работая на ТВ, — тепло было, уютно.

— А сейчас вы, кстати, занимаетесь еще и педагогической деятельностью. Растите себе смену?

— Да, преподаю в школе искусств в поселке Тульском пятый год. Это моя творческая отдушина. Правда, с детьми мне работать нелегко. Но как только среди 50 ребят появляется хотя бы 3-4 человека, которые чувствуют роль, хочется с ними работать. У меня девочка четырнадцатилетняя недавно читала монолог Нины Заречной («Чайка»). И как она его читает! Это счастье. Я смотрю на нее и понимаю, насколько она готова к этому. Многие мои ученики потом поступают в театральный. А у меня есть знания, и я готова ими делиться со всеми, кому это нужно.

Беседовала Елена ЮСЕФ.