Фото: Ольга Ефимова/Советская Адыгея

«СА» продолжает общий с Национальным архивом Адыгеи проект, посвященный первым советским юристам нашего региона. В этом номере публикуем третью часть.

В 1923 году была создана Коллегия защитников при облсуде Адыгейской (Черкесской) автономной области, ставшая прообразом адвокатуры нашего региона. Отстаивая интересы своих доверителей, защитники временами сами попадали в положение, когда им требовалась поддержка. Также на жизнь и карьеру юристов тех времен влияло участие, часто невольное, в революционных событиях и Гражданской войне.

Судья-кавалерист

Похождения некоторых первых защитников Адыгеи заставляют вспоминать сюжетные повороты произведений Ильфа и Петрова или Исаака Бабеля. Но повороты судьбы Бахтыгирея Кетаова — это скорее реминисценция к великому роману Михаила Шолохова. Сохранилась автобиография, которую Кетаов, уроженец Кошехабля, подал при поступлении на судебную работу в 1924 году. В ней он сообщает, что происходил из бедной крестьянской семьи. В 1911 году был вынужден оставить Майкопское техническое училище за недостатком средств. В 1915 году был мобилизован, служил рядовым в Черкесском конном полку, затем командирован в Киевскую школу прапорщиков, по окончании которой до 1918 года продолжал службу.

«В 1918-м, когда Кубань была занята Красной армией и когда противники советской власти организовались и сделали поход во главе с генералом Филимоновым против Красной армии, я жил в ауле и не принимал участия ни в Белой контрреволюционной армии, ни в Красной. В сентябре 1918 года, по взятию Кубани обратно Белой армией, я против своей воли был мобилизован как офицер», — указал Кетаов.

И далее: «После целого ряда боев на Кубани и Тереке вместе с полком подошел к границам горских народов, населявших Северный Кавказ. Так как эти народы (ингуши, кабардинцы и чеченцы) были в значительной степени заражены большевизмом, это обстоятельство не замедлилось сказаться на психологии всадников нашего полка. Единство национальных и религиозных интересов, с одной стороны, и необходимость вести борьбу против своих же братьев, стоящих в рядах Красной армии, с другой, определенно дезорганизовали наш полк. По настоянию младшего офицерского состава, в том числе и моему, Черкесский полк был отозван в тыл, где находился в пассивном состоянии, вне боевых операций, вплоть до 1920 года».

Кетаов отступил и в мае 1920 года вместе с армией генерала Морозова сдался большевикам в Анапе. Его освободили и вместе с другими офицерами направили в Краснодар для формирования Черкесского красного конного полка. Далее — откомандирован в Черноморский территориальный кадровый конный полк. Здесь Кетаов служил в должности командира эскадрона до февраля 1921 года. После — работа на разных должностях в Горском исполкоме.

В 1922 году на Первом областном съезде Советов Адыгейской (Черкесской) автономной области (АЧАО) Кетаова избрали членом облисполкома. Заведовал отделом труда. Был продкомиссаром (руководителем местного продовольственного комитета) Псекупского и Фарского округов, где провел кампании по учету объектов обложения сельхозналогом. Эта работа была отмечена — получил письменную благодарность и серебряные часы.

В 1924 году Кетаова направили на краевые юридические курсы, по их окончании он стал запасным судьей при Адыг­облсуде, где курировал бухгалтерскую часть. Был уполномочен носить оружие и принимал крупные суммы для последующей раздачи сотрудникам по ведомости. В 1926 году — член суда, затем командирован юристом на одно из предприятий Адыгеи. В 1928-м вновь направлен в обл­суд — заведующим инструкторско-ревизионным отделом и запасным судьей.

По политическим мотивам

Бахтыгирей Кетаов был «вычищен» из Адыгоблсуда «как бывший офицер военного времени из мобилизованных черкесов», но подал заявление о восстановлении в гражданских и избирательных правах и одновременно — о включении в состав коллегии защитников.

В правах он успешно восстановился — президиум суда учел прежнюю его биографию. Однако с работой в коллегии возникли трудности — действовало правило, что даже после восстановления в правах «вычищенные» не могли занимать должности в своих прежних учреждениях. При этом было неясно, является ли судебным учреждением действующая при облсуде коллегия защитников.

Позиция коллегии была такова, что она имеет к суду чисто профессиональное отношение, представляя собой объединение людей свободной профессии. «Член коллегии является в суд не как судья, а как защитник интересов одной из тяжущихся сторон … члена коллегии защитников служащим, получающим жалование из бюджета, считать нельзя». Однако не все были согласны с этой позицией, поэтому 18 октября 1929 года коллегия защитников направила в Северокавказскую краевую рабоче-крестьянскую инспекцию запрос с просьбой дать разъяснения. «Вопрос этот, несомненно, имеет принципиальное значение, и от разрешения его зависит судьба многих подобных Кетаову лиц», — говорилось в обращении.

Ответ неизвестен, однако уже в следующем месяце Кетаов прекратил работу в коллегии.

Считать невиновным, по суду оправданным

Другой случай. 27 марта 1923 г. Кубанско-Черноморский областной суд рассмотрел дело в отношении Стефана Стефанова, «установив судебным следствием, что Стефанов в период времени с сентября 1918 г. по 1 марта 1920 г. в момент пребывания на Кубани и занимая должность сперва члена, а затем председателя Следственной комиссии по борьбе с большевизмом, не проявил активной борьбы против революционного движения, способствовал таковому, освободив заподозренных в принадлежности к партии большевиков…» В итоге постановлено Стефанова «считать невиновным, по суду оправданным, избранную меру пресечения — подписку о неотлучке отменить».

В 1925 году Стефанов был принят в коллегию защитников и направлен в Хакуринохабль, а затем переведен в Тахтамукай.

Фото: Ольга Ефимова/Советская Адыгея

Как исключали Гольденцвейга

Давид Гольденцвейг, 1885 г.р., окончил Казанский университет, до 1917 г. служил помощником присяжного поверенного Новочеркасской судебной палаты. С 1920 г. работал в бюро юстиции правозаступником и юрисконсультом. В 1923–1928 гг. состоял членом Черноморской окружной коллегии защитников, откуда был «вычищен» по политическим мотивам как «неблагонадежный».

Как следует из протокола № 5 заседания окружной проверочной комиссии членов Коллегии защитников от 11 августа 1928 г., Гольденцвейгу вменяли выступление «против рабочих» и то, что он «вел себя крайне возмутительно по отношению к представителям отдела труда». Он был охарактеризован как «личность, ведущая себя возмутительно на заседаниях суда и нетерпимая в условиях советского суда. Будучи членом президиума коллегии защитников, он создавал склочные группировки, мешающие ее работе».

«Гольденцвейг взял 47 руб. с гр-на Хец­турьяна за ведение дела, на суде не выступил и денег не возвратил. Он же взял 60 руб. с гр-ки Четириди (по мужу Георгиади) за ведение дела по иску ее мужа, клиента обманул, по делу ничего не сделал, но денег не вернул».

Защищал он и интересы домовладельца Опрышко, бежавшего за границу в период интервенции. Дом Опрышко был «муниципализирован» и передан в ЖАКТ, однако Гольденцвейг «добился возвращения дома, но благодаря вмешательству ОГПУ дом был обратно передан в ЖАКТ». В 1927 году он вновь «путем уменьшения судебных пошлин предъявил иск от имени Опрышко о расторжении договора, оценив иск в несколько сот рублей, в то время как необходимо было передать иск об отобрании дома стоимостью 12000 рублей, за что нужно было уплатить одних пошлин до 800 руб.».

Гольденцвейг принимал главным образом дела «торгашеского элемента». Например, по делу фирмы «Гермес» жены осужденных владельцев предприятия обратились к Гольденцвейгу, и тот предъявил иск о признании за ними права на конфискованное имущество.

В момент самой кампании по «чистке» Гольденцвейг выехал в Анапу, где создал паническое настроение, указывая на жестокий подход проверяющих, дискредитировал комиссию, указав, что «таковая всецело находится под влиянием советских юристов, и вопрос об исключении старых юристов предрешен».

Далее идут следующие пункты: «Гольденцвейг занимался рвачеством», «не внес поступившие 50 руб. на усиление Воздушного флота, несмотря на постановление общего собрания», Гольденцвейг «политически неграмотен».

Его исключили из состава Черноморской окружной коллегии защитников, но он обжаловал это решение и восстановился на работе. 10 июня 1930 г. его зачислили в состав Адыгейской коллегии и направили в а. Понежукай. Однако уже 2 октября 1930 г. Гольденцвейг сообщил, что сельская местность оказала отрицательное влияние на его здоровье, и пожелал перевестись в Краснодар. За этим последовало его исключение из коллегии.

На скамье подсудимых — защитник

Приговор от 22 июля 1928 года, Нарсуд 3-го участка АЧАО. В открытом судебном заседании было рассмотрено дело по обвинению члена коллегии защитников 23-летнего Владимира Канатова. Летом 1927 года он получил от своего доверителя — зажиточного хлебороба Игнатенко для передачи судебному исполнителю 150 рублей присужденных судом в пользу Даниляк, однако передал их лишь в ноябре. Канатов объяснял задержку переговорами с тем же Игнатенко о том, как поступить с деньгами. Игнатенко поначалу заявил, что юрист его обманул, но затем отказался от этих показаний, попросив о прекращении дела.

Суд оправдал Канатова за отсутствием «изобличающих доказательств», тем не менее сделал ему предупреждение. В приговоре указано: «Вообще, какие именно проистекали переговоры между Канатовым и Игнатенко и к чему они сводились, остается глубокой неизвестностью». Помимо своеобразности юридического языка, отметим высокие стандарты доказывания, которые применял суд в своей деятельности.

Но сказать, что все защитники были тем или иным образом вовлечены в криминальные истории, нельзя — в архивах мы можем найти лишь единичные тому примеры. И, к сожалению, это общая проблема: в личных делах защитников сохранялись компрометирующие материалы, а документов о текущей деятельности и делах, в которых защитники принимали участие, практически нет.

1931 год

Коллегии защитников были созданы в 1923 году — после окончания Гражданской войны, отхода от политики военного коммунизма и перехода к НЭПу. Однако в 1931 году институт частной адвокатской практики был ликвидирован. Суть предшествующей этому дискуссии раскрывается в публикации «Нужны ли защитники в советском суде?», которая вышла в газете «Вечерняя Москва» (2 марта 1928 года, № 53). В ней говорилось о подготовке реформы судопроизводства, нацеленной на его упрощение и исключение «возможности бесконечно таскать дела из инстанции в инстанцию». Вина в волоките при этом возлагалась на адвокатов: «Защитник, взявшийся защищать и получивший за свою защиту гонорар, проиграв дело в суде, несмотря на совершенно правильное разрешение дела, все же продолжает вести это дело от инстанции к инстанции и в некоторых случаях создает волокиту на несколько месяцев, а иногда и годы».

Критике подверглись гонорарная практика и нежелание защитников работать в глубинке, где без их участия рассматривалось подавляющее большинство судебных дел.

«Наш суд состоит, главным образом, из рабочих и крестьян, а большинство подсудимых, как мы уже указывали выше, составляют трудящиеся. Рабочий рабочего, крестьянин крестьянина лучше поймет, без посторонней «помощи» адвоката и более правильно разрешит дело», — развил мысль автор.

История показала, что за идеями «упрощения судопроизводства» последовали внесудебные расправы и репрессии в отношении «антисоветских элементов», когда судьбу человека решали тройки в составе начальника местного НКВД, секретаря обкома ВКП(б) и прокурора. Впоследствии в таком же упрощенном порядке репрессировали и большинство членов троек, которые «сознательно извращали советские законы, производили массовые и необоснованные аресты».

Дмитрий КИЗЯНОВ, адвокат Адыгейской республиканской коллегии адвокатов.

С использованием материалов из фондов Национального архива РА.